Кит Маккарти - Мир, полный слез

– Ну, что касается Альберта, я не стал бы этого утверждать, но это не имеет никакого отношения к вам, семье и поместью.

Теперь недоумение появилось на лице Тристана.

– Но… – начал он, уставившись на своего управляющего.

– Убийство Блума не имеет к нам никакого отношения, – оборвал его Грошонг.

– А смерть Мойнигана?

– Лично я его не убивал, – сделав глоток виски, произнес Грошонг. – А вы?

– Нет.

– Вот и хорошо.

Тристан, нахмурившись, перевел взгляд с Грошонга на ковер.

– Насколько я понимаю, сына Блума сейчас допрашивает полиция, и все знают, что он угрожал своему отцу накануне вечером, – добавил Грошонг.

Тристан опустился в кресло, стоявшее у стены, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, словно пространство вокруг было пропитано амброзией. Через некоторое время он открыл глаза и уже гораздо спокойнее заметил:

– Хорошо.

Грошонг допил остатки виски и поднял бутылку. На этот раз Тристан не стал противиться. Грошонг разлил виски в два стакана и, подняв свой, заметил:

– Вам не о чем беспокоиться, мистер Хикман. Совершенно не о чем.

– Расскажи нам, что произошло, когда ты вчера подрался со своим отцом, Майкл.

Адвокат, сидевший рядом с Блумом, делал какие-то записи, не глядя на своего подзащитного.

– Я уже говорил вам… – устало произнес Блум.

– Да, мы уже обсуждали это, инспектор Сорвин, – внезапно отрываясь от своих бумаг, произнес адвокат. Казалось, он находится в полусне, а может быть, он обдумывал более интересное дело.

– Повтори, пожалуйста, – обворожительно улыбаясь, попросил Сорвин.

Блум кинул взгляд на своего адвоката и пожал плечами.

– Он пришел в «Танцующую свинью». И подошел прямо к стойке, хотя видел, что я сижу там, и знал, что это выведет меня из себя.

– А почему это должно было вывести тебя из себя?

– Из-за того, что он сделал. Из-за матери и… Фионы.

– А что он сделал?

– Он убил мою мать, – устало ответил Блум. – Он отказался позвать повитуху. Сказал, что сам справится. Но он не смог ничего сделать. И она умерла в страшных мучениях.

– Откуда ты это знаешь? Насколько я понимаю, ты же был тогда младенцем.

– Соседи позвали врача. Не могли больше слышать ее крики. Они мне и рассказали.

Сорвин откинулся на спинку стула. И это стало знаком для Беверли.

– На мой взгляд, звучит не слишком убедительно, Майкл. Все это произошло более тридцати лет тому назад, и ты не можешь этого помнить, – сказала она.

– Откуда вы знаете?

– Думаю, тут есть что-то еще. Думаю, ты ненавидел своего отца потому, что чувствовал свою вину за случившееся. А вина твоего отца заключалась лишь в том, что он недооценил серьезность положения…

– А что, эта доморощенная психология так необходима? – снова поднял голову адвокат.

– Ты обвинял своего отца, потому что боялся посмотреть правде в глаза, – не обращая на него внимания, продолжила Беверли.

– Какая разница, – с пренебрежительным видом откликнулся Блум.

– А может, дело не в этом? Может, он плохо с тобой обращался?

Блум пожал плечами.

– Вы часто ссорились?

– Иногда.

– Насколько часто?

Блум снова пожал плечами.

– Он бил тебя, когда ты был маленьким?

На это ответа не последовало.

– Видимо, да.

– Бывало, – вздохнул Блум.

– Так он бил тебя? – повторила Беверли, легко улыбаясь краешками губ.

Блум начал ерзать.

– Чем он бил тебя? Ремнем? Щеткой для волос?

Блум опустил голову. Адвокат начал проявлять некоторый интерес к происходящему, однако это был пассивный интерес зрителя, а не участника.

– Именно поэтому ты так его ненавидел? – продолжила Беверли, восприняв его молчание как утвердительный ответ. – Потому что он бил тебя, когда ты был маленьким? Потому что ему нравилось тебя бить?

– Да. Именно так. – Блум внезапно вскинул голову. – Ему нравилось издеваться надо мной. И он не любил, когда ему напоминали о том, что он делал. В то время он был настоящим куском дерьма. А потом я вырос, а он состарился. И однажды я отплатил ему за то, что он делал, да еще с процентами. – Майкл глубоко вздохнул и мрачно ухмыльнулся. – А потом с ним произошел этот несчастный случай. И после него он уже начал хуже себя чувствовать. – Блум издал неприятный смешок. – Начал разваливаться на части. Начал пить, и ничто другое его уже не заботило.

Сорвин вопросительно поднял брови, а Беверли нахмурилась.

– А что это за несчастный случай?

Блум не слишком убедительно изобразил свою полную непричастность.