Джош Бейзел - Бей в точку

Она вела в комнату, находившуюся в правом углу дома. Под ее фасадным окном мы прятались, прежде чем побежать дальше. Из бокового окна виднелась пристройка. В комнате стояли большой телевизор, кушетка, тренажер и несколько полок с именными дощечками и спортивными наградами, в основном за успехи в скейтбординге. Над кушеткой висел плакат в рамке: бодибилдер Арнольд Шварценеггер.

Боковым зрением поймав какое-то движение за окном, я быстро нырнул и потянул за собой Скинфлика.

Долговязый парень, петляя, бежал от пристройки к дому. Этому учатся в военной школе или по фильмам-стрелялкам. Свой дробовик он наставил на пристройку.

— Там чисто! — закричал он, по-видимому имея в виду, что за строением он никого не обнаружил.

Голос у него был какой-то странный. Если к этому добавить сильную худобу и прыщавое лицо... Бог мой, да ему от силы лет четырнадцать.

Подняв глаза, я еле успел отвести ствол, который Скинфлик уже приставил к оконному стеклу.

— Какого черта? — зашипел он.

Я силой заставил его присесть ниже подоконника.

— Не стреляй без моей команды — раз; не стреляй через стекло, которое может поранить мне лицо, — два; если твоя мишень разговаривает с кем-то, сначала дождись, где этот кто-то находится, — три. И последнее: детей мы не убиваем. Я понятно объясняю?

Скинфлик высокомерно отвернулся. Потеряв терпение, я опрокинул его навзничь:

— Лежи и не рыпайся.

В это время послышался мужской голос:

— Рэнди, берегись! — Кажется, именно этот голос, звучавший по интеркому, встретил нас у ворот.

И тут же где-то совсем рядом ударили из пулемета. Мы с Скинфликом заткнули уши, стараясь при этом не выпустить оружия.

Я глянул одним глазком в окно.

От пристройки осталось пустое место. Зеленые клочки фибергласа падали на землю, как опавшие листья, и разлетались по всему двору. Можно было подумать, что работает мощный ветродув.

В соседнем окне промелькнула голова подростка, направлявшегося туда, где минуту назад стояла пристройка. Если бы он удосужился заглянуть в окно, то запросто мог бы увидеть меня.

Ему навстречу вышли из дома двое.

У одного, юноши лет восемнадцати, в руках был автомат Калашникова.

Второй был отталкивающего вида мужчина средних лет в бейсболке и летных очках. Невысокий, обросший плотным жирком, который частенько демонстрируют драчуны в питейных заведениях и о котором не ведают студенты мединститута. Он был вооружен вроде как бензопилой, только с пулеметом Гэтлинга вместо лезвия. И эта игрушка вся дымилась. Ничего подобного мне видеть еще не приходилось. [62] Для тех, кто помешан на оружии: как выяснилось, это был 60-миллиметровый G. E. M 134 «Predator», стреляющий пулями с обедненным ураном, которые можно раздобыть, кажется, только в Китае.

Эти двое и подросток расшвыривали ботинками валяющиеся на земле обломки. Потом мужчина наткнулся на пролом в боковой стене дома.

— МЫ ИХ НЕ ГРОХНУЛИ, — проорал он.

Тут-то до меня и дошло, что все трое не пользовались берушами.

Стало ясно, что сейчас они подойдут к дому, и нам придется стрелять.

— Надо стрелять, — подал голос Скинфлик, стоя на коленях.

В кои-то веки он был прав. Приняв тактическое решение, я скомандовал:

— Ты берешь на себя толстого. Я убираю ребят.

Через мгновение оконное стекло разлетелось вдребезги. Это мы открыли огонь.

Распределяя роли, я рассуждал так: я стреляю сыновьям по ногам — в идеале ниже колена, — а в толстяка папашу даже Скинфлик не промахнется.

Проблема в том, что я несколько раз промазал. Попасть в ногу не так-то просто. Я расстрелял чуть не всю обойму, прежде чем ранил в лодыжку старшего и размозжил голень младшему.

А тем временем Скинфлик, использовав всю обойму, своего подопечного даже не зацепил. И Карчер развернул пулемет в нашу сторону.

Едва я успел свалить Скинфлика на пол, как в очередной раз грохнуло. Куски стены испарялись на глазах. Так в каком-нибудь фантастическом фильме путешествующий во времени герой изменяет что-то в будущем, а при этом предметы испаряются в настоящем.

Известковое облако сделало видимость нулевой. О том, куда делся Скинфлик, можно было только гадать. Наступили те самые мгновения, которые длятся как целая вечность. Я отполз подальше, за груду битых кирпичей. Когда я попытался откашляться, я понял, что себя почти не слышу.

В какой-то момент гуляющий по дому ноябрьский ветер расчистил белую пелену. От фасадной и торцовой стен мало что осталось. В потолке зияли дыры, через которые проглядывала спальня на втором этаже и трубы, из которых вода стекала по разрушенной стене. Просматривалось пространство до самой передней, где от картины с Иисусом и контрольной панели за ней практически ничего не осталось.