Джош Бейзел - Бей в точку

На Магдалине была та же белая блуза и черные брючки. Я дождался перерыва, когда музыканты отошли покурить на тропку, по которой можно было взобраться на холм, и только тогда приблизился. Они разговаривала с виолончелисткой возле их автобуса.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — сказала виолончелистка с вызовом, отчего ее нижняя челюсть еще сильнее оттопырилась

— Все нормально, — успокоила ее Магдалина.

Виолончелистка произнесла какую-то тарабарщину, и Магдалина ей ответила, видимо, на том же языке.

— Я подожду там, — сказала нам обоим виолончелистка и отошла.

Мы с Магдалиной молча глядели друг на друга.

— Оберегает вас, — наконец выговорил я.

— Да. Уж не знаю почему.

— Я знаю.

Она улыбнулась:

— Это вы так меня кадрите?

— Нет. Пожалуй. Хочется поближе познакомиться.

Она повернула голову набок и закрыла один глаз:

— Вы знаете, что я румынка?

— Нет. Я ничего про вас не знаю.

— Вряд ли у румынки и американца может что-нибудь получиться.

— Я так не считаю.

— Я тоже.

На случай, что я ее не так понял, я спросил:

— Когда я могу вас увидеть?

Она со вздохом отвела взгляд:

— Я живу с родителями.

На мгновение я с ужасом подумал: а вдруг ей всего шестнадцать? А что, запросто. Хотя с таким же успехом ей могло быть все тридцать. Она казалась существом без возраста, как вампир или ангел.

Но даже будь она шестнадцатилетней, меня это, скажу честно, не остановило бы.

— Сколько вам лет? — спросил я ее.

— Двадцать. А вам?

— Двадцать два.

— Гм. — Она улыбнулась. — Идеальное сочетание.

— Давайте уйдем прямо сейчас, — предложил я. Ее сильные легкие пальцы коснулись тыльной стороны моей ладони. Через мгновение наши пальцы переплелись.

Позже, когда она во сне обхватывала мою мошонку, которая с трудом помещалась в ее горсти, я вспоминал этот вечер в парке. Тогда она мне ответила:

— Не могу.

— Когда же я вас увижу?

— Не знаю. Я вам позвоню.

— Вы должны мне позвонить.

— Обещаю. Но у нас на всех один телефон.

— Позвоните из любого места. Вы не потеряли мой номер?

Она произнесла его по памяти, и это меня успокоило.

Но прошла неделя, а она не звонила. Безумие. Я сделал переадресацию на свой рабочий телефон и тут же, как сумасшедший, помчался на работу, чтобы не пропустить ее звонка. Дома я повсюду ходил с радиотелефоном. Кто бы мне ни звонил, я сразу отсоединялся.

Она позвонила поздно вечером в субботу. В это время я с криками отжимался. За окном лил дождь. Я вскочил на ноги с трубкой в руке.

— Алле?

— Это Магдалина.

Я замер, весь в поту. Мой пульс колотился так, что, казалось, сейчас оторвутся пальцы. Было ли это результатом отжиманий или только звонка — сам не знаю.

— Спасибо, что позвонила, — прохрипел я.

— Я не могу говорить. Здесь вечеринка, я звоню из спальни, где свалены все сумочки. Еще подумают, что я воровка.

— Я должен тебя увидеть.

— Я тоже. Ты можешь за мной приехать?

— Да. Как скажешь.

Вечеринка проходила в особняке в районе Бруклин-Хайтс. Укрываясь от дождя, она дожидалась меня под навесом многоквартирного дома. При ней была ее виола в нейлоновом чехле. Увидев ее, я чуть не врезался в пожарный гидрант перед парадным подъездом. Она подбежала, забросила виолу на заднее сиденье, а сама села рядом. Я успел отстегнуться.

Мы слились в поцелуе. Мне не терпелось разглядеть ее всю, но я также не мог от нее оторваться. Наконец она положила голову мне на грудь.

— Я хочу тебя, но мы не можем заняться сексом, — объявила она.

— Как скажешь.

— Я девственница. Я целовалась с мальчиками, но дальше этого дело не заходило.

— Я люблю тебя, — говорю. — Остальное не имеет значения.

Она сжала мое лицо в ладонях и заглянула мне в глаза, желая понять, насколько можно верить моим словам. И тут же набросилась на меня с поцелуями. Я услышал звук расстегиваемой молнии, а затем она взяла мою руку и положила на свое причинное место, оттянув в сторону трусики.

Там был настоящий пожар и при этом мокро. Она сдвинула ноги, и мои пальцы скользнули внутрь.

Кстати, Скинфлик одобрил мой выбор. Магдалина органически не умела врать. И хотя ее поступки не расходились со словами, чего нельзя было сказать о нем, нынешнем, он умел оценить столь редкое качество в других людях. Однажды, когда мы с ним оказались наедине, он сказал:

— Она идеально тебе подходит. Так же, как Дениз идеально подходила мне.

Иногда мы втроем покуривали травку. После заверений, что она ничего не чувствует, Магдалина, вдруг поплыв, лезла ко мне с поцелуями и требовала, чтобы мы сию минуту отправились в спальню. В этих случаях Скинфлик говорил: