Джош Бейзел - Бей в точку

— Да, сэр, — отчеканивает один из студентов.

— Отлично. Главное — не падайте в обморок.

Я поворачиваюсь к пареньку с афрострижкой:

— Пошли.

В лифте я еще раз спрашиваю у паренька его имя.

— Мершон, — звучит в ответ.

Я заставил его накинуть куртку. Сам я в лабораторном халате с нагрудным кармашком, на котором вышито «Лотти Луиза, доктор медицины». Не знаю, кто она, эта Лотти, но халат свой она оставляет в очень подходящем месте.

— Мершон, только не прокалывай язык, — говорю я, когда лифт останавливается на первом этаже.

— Вот еще, — фыркает парень.

Нас встречает дождь со снегом. Все застлала пелена, видимость почти нулевая.

Уж не знаю, чего я ожидал, — наверно, следов кресла-каталки в снежной каше, — но не будем забывать, что по тротуару, посыпанному солью, снуют прохожие, полсотни человек в минуту. К тому же с железного навеса стекает черная вода.

— Ну и куда он двинул? — спрашиваю вслух. А про себя думаю: «С таким же успехом он мог слинять через противоположный выход».

— Туда, — показывает Мершон.

— Почему?

— Под горку.

Я одобрительно крякаю.

— Да, не зря я тебя взял с собой.

За углом боковая улочка спускается к реке еще круче, чем авеню, на которой мы стоим. Мершон кивает в сторону боковой улочки, и мы сворачиваем.

Через пару кварталов мы натыкаемся на прогалину из снеговой каши, в которой явственно отпечатались следы. Очень похоже, что здесь проехала инвалидная коляска. Следы ведут в сторону невзрачного строения — железная дверь исписана граффити, окна задраены фанерой — и обрываются за несколько метров от входа.

Подхожу, стучу в дверь. Мершон подозрительно разглядывает фасад.

— Что это? — спрашивает.

— «Прыжок с шестом».

— В смысле?

— Ты правда не знаешь?

Он молча ждет разъяснений.

— Гей-бар, — говорю ему.

Дверь открывает пятидесятилетний седеющий негр, поперек себя шире, во фланелевой блузе и бифокальных очках.

— Чему могу? — спрашивает он, немного отклоняя назад голову для лучшего обзора.

— Мы ищем черного старика в инвалидной коляске.

Несколько секунд мужчина насвистывает незнакомую мне мелодию, а затем спрашивает:

— Зачем?

Мершон вступает в разговор:

— Нам нужен точно такой на Рождество, а в магазине, торгующем черными стариками в инвалидной коляске, ни одного не осталось.

— Это больной, сбежавший из госпиталя, — поясняю я.

— Психический?

— Нет. У него гангрена ноги. Хотя с мозгами у него тоже не все в порядке.

Мужчина на миг задумывается, все с тем же свистом.

— Почему-то я вам верю, идиоты несчастные. Он двинулся в сторону парка.

— А к вам, — спрашиваю, — зачем наведывался?

— Попросил одеяло.

— И что, дали?

— Дал ему кем-то забытый пиджак. Накинул на плечи. — Новый приступ насвистывания прерывает озноб. — Ну что, всё, что ли?

— Всё, — говорю. — За нами должок. Загляните к нам в больницу, проверим вашу эмфизему.

Мужчина опускает взгляд на монограмму, что вышита на нагрудном кармане моего халата.

— Спасибо, доктор Луиза.

— Меня зовут Питер Браун. Мой коллега Мершон. Этот визит вам ничего не будет стоить.

Мужчина разражается сипатым смехом, потом у него перехватывает дыхание.

— Однако и без больницы дожил ведь до седых волос, — говорит он.

— С этим не поспоришь, — соглашаюсь я.

По пути вниз Мершон спрашивает меня, как я догадался, что у этого типа эмфизема легких. Я начинаю перечислять разные внешние признаки, а затем в свою очередь задаю вопрос:

— Мершон, кто обычно свистит?

— Придурки?

— Так. А еще кто?

Мершон, подумав, продолжает:

— Люди, которые заклинены на чем-то, по ассоциации с этим предметом. Например, проверяя черепно-мозговую деятельность, ты начинаешь насвистывать «Голову держи повыше».

— Неплохо. А еще люди насвистывают, подсознательно желая увеличить давление воздуха в легких, чтобы прогнать через ткани больше кислорода.

— Ё.

— Вот тебе и «ё». Помнишь в «Белоснежке» каменоломню, где трудились гномы?

— Ну, допустим.

— Если бы, вкалывая рядом с ними, ты заработал силикоз, ты бы свистел с утра до вечера.

— Нифигос.

— Вот так.

Рядом с ним я почувствовал себя профессором Мармозетом.

Мы обнаруживаем Мосби на территории Риверсайд-парка, в павильоне из песчаника, нависающем над Гудзоном. Великолепный вид портят неприятные порывы ветра с брызгами в лицо. Даже пластмассовые сабо тебя не защищают. Снег летит сверху, взвихривается с земли. У нашего беглеца побелели волосы и ресницы.