Джек Хиггинс - Сольная партия

– Да. И напрасно. Это секретная информация.

Джон закурил сигару и, подойдя к окну, оказался рядом с ней.

– Какие между нами секреты?

– Он думает, что ты – Критянин. Микали в изумлении уставился на девушку.

– Он – что?..

– Морган утверждает, что ты давал концерт в Алберт-Холл в тот вечер, когда Критянин стрелял в Кохена. Алберт-Холл находится рядом с Кенсингтон-Гарденз, как раз напротив того места, где Критянин бросил машину.

– Бред какой-то.

– И еще он говорит, что ты присутствовал на Каннском кинофестивале, когда убили Форлани.

– Как и половина Голливуда.

– И во Франкфуртском университете, когда застрелили министра из ГДР Клейна.

Микали взял Кэтрин за плечи и развернул лицом к себе.

– Я сам тебе это говорил. Неужели ты не помнишь? В день нашего знакомства, когда я играл в Кембридже. Мы обсуждали девицу Гофман и обстоятельства убийства, и я рассказал, что находился во Франкфурте в день преступления.

События того дня с необычайной яркостью предстали перед Кэт, и она даже застонала от облегчения.

– Господи, правда. Теперь я вспомнила. Он уже обнимал ее.

– Наверное, полковник сошел с ума. И что, он со всеми делится своими подозрениями относительно меня?

– Нет, – ответила Кэтрин. – Я спросила его, говорил ли он с Бейкером – сотрудником спецслужбы, – и он ответил отрицательно. Мол, это дело касается только его одного.

– Когда он так ответил?

– Вчера рано утром – по телефону.

– И с тех пор ты с ним не виделась?

– Нет. Он сказал, что хочет еще кое-что проверить. И обещал держать меня в курсе событий. – Слезы хлынули у нее из глаз. – Он же одержимый, понимаешь? Я боюсь.

– Тебе нечего бояться, мой ангел. Абсолютно нечего. – Микали отвел Кэтрин к кровати и откинул одеяло. – Тебе просто надо хорошенько выспаться.

Она подчинилась, как ребенок, и легла, зажмурив глаза и вся дрожа. Некоторое время спустя он скользнул к ней под одеяло. Кэтрин уткнулась лицом в его плечо. Микали обнял ее одной рукой, а другой начал расстегивать на ней халат. Потом его губы приникли к ее губам, и она сжала его в объятиях с такой страстью, на какую не считала себя способной.

Девиль облокотился на перила и устремил взор через пролив, где в мареве полуденного зноя плыл остров Докос.

Микали вышел на террасу, держа по бокалу в каждой руке.

– Полагаю, вы по-прежнему склонны портить хороший коньяк льдом?

– Разумеется. – Девиль взял бокал и повел рукой в сторону моря. – Как здесь прекрасно. Вам будет этого не хватать.

Микали поставил бокал на перила и закурил.

– Что вы имеете в виду?

– Все очень просто. Вы сделали свое дело. И я тоже. Если Морган успел вас раскрыть, то в конце концов то же самое сделает и кто-нибудь другой. Ну, не завтра и даже не через год. Но через два года – наверняка. – Адвокат улыбнулся и пожал плечами. – А может быть, уже в следующую среду.

– И если они – кто бы они ни были – поймают меня, – закончил за него Микали, – вы не сомневаетесь, что я заговорю? Продам вас с потрохами?

– Резиновые дубинки ушли в прошлое вместе с палачами гестапо, – заметил Девиль. – Вам в руку воткнут шприц и вкатят медвежью дозу сакинилхлорина – есть такое очень неприятное вещество, после которого вы только что коньки не отбросите. Ощущение настолько ужасное, что мало кто соглашается на повторную инъекцию. – Девиль мягко улыбнулся. – Я в подобной ситуации запою, как пташка. И Критский любовник тоже.

Далеко в море по волнам пронесся катер на подводных крыльях.

– И что же вы предлагаете? – спросил Микали.

– Пора возвращаться домой, дружище.

– В матушку-Россию? – расхохотался Микали. – Возможно, там действительно ваш дом, старина, но мне там делать нечего. И если уж на то пошло, вам тоже. Вы слишком долго отсутствовали. Вам дадут талон на право посещения закрытого отдела ГУМа, но это все равно не „Гуччи". А когда вы встанете в очередь на Красной площади, чтобы взглянуть на Ленина, вам припомнится Париж, Елисейские поля и запах каштанов после дождя.

– Очень поэтично, но сути не меняет. Моя старенькая бабушка страдала от ревматизма и за сутки предсказывала дождь.

Я могу предчувствовать неприятности с неменьшей точностью. Пора уносить ноги, уж поверьте мне.

– Для вас, возможно, – упрямо насупился Микали. – Но не для меня.

– Но что вы намереваетесь делать? – В голосе Девиля звучало искреннее недоумение. – Я не понимаю.

– Жить одним днем, не загадывая на завтра.

– А когда наступит роковой час и за вами придут?