Джек Хиггинс - Сольная партия

Мария все поняла. Ее рука крепче сжала его пояс, и она произнесла голосом невероятно глубоким, настойчиво прорывавшимся сквозь пелену боли:

– Ты выдержишь. Ты продержишься до тех пор, пока я не скажу.

Больше он ничего не слышал. Когда полчаса спустя они добрались до маленького домика высоко в горах и Георгиас привязал мула и повернулся, чтобы помочь Моргану слезть, тот сидел в седле без чувств, вцепившись в луку с такой силой, что им пришлось один за другим отгибать его пальцы.

После ночного перелета и четырех часов в афинском отеле, где из-за жары ни на миг невозможно было сомкнуть глаза, Кэтрин Рили не помнила себя от усталости. К тому же ей пришлось встать ни свет ни заря, чтобы успеть на такси в Пирей.

Даже невообразимая красота окружающего пейзажа не произвела на нее впечатления. Ее мучил страх. Предположение Моргана глупо, отвратительно. И просто невозможно. Она отдавала Микали свое тело, он дарил ей радость, которую она не испытывала со дня смерти отца, заботу и понимание!

И все-таки это были лишь слова. Она уже знала, что они не принесут утешения, когда сошла в Гидре с борта „Летучего дельфина" и Константин принял у нее из рук чемодан.

Кэтрин всегда чувствовала себя неловко в присутствии старика. Он явно не одобрял ее. Редко заговаривал с ней, делая вид, что говорит по-английски хуже, чем на самом деле. Вот и сегодня он тоже отмалчивался. Когда баркас вышел из залива, Кэтрин зашла в рубку.

– А где Ники? – спросила она. – Разве он не с вами?

Константин ничего не ответил, даже не отвел взгляда от приборной доски.

– Ники где – в Афинах с матерью. Баркас вышел в открытое море и набрал скорость. Кэтрин оставила попытки разговорить старика и села на корме, подставив лицо лучам утреннего солнца и закрыв воспаленные глаза.

Микали в темных очках, белой футболке и выцветших джинсах ждал на пирсе рядом с Анной и мальчиком. Он радостно махал ей рукой, расплывшись в белозубой улыбке.

Кэтрин испугалась еще больше. Она не знала, что сказать, когда он подал ей руку, чтобы помочь сойти на берег. Улыбка сбежала с его лица, уступив место выражению озабоченности.

– Кэтрин! Что случилось?

Она с трудом подавила слезы.

– Я жутко устала. Сперва торчала в „Хитроу", потом перелет и наконец кошмарная гостиница в Афинах.

Он снова улыбнулся и заключил ее в объятия.

– Помнишь слова Скотта Фитцджеральда? „Дайте мне только горячую ванну, а потом меня не остановить". Вот все, что тебе нужно.

Он подхватил ее чемодан и что-то приказал Константину по-гречески. По пути к вилле Кэт спросила:

– Что ты сказал ему?

– Велел вернуться в Гидру к полудню. Ко мне приезжает гость из Парижа. Мой французский адвокат, Жан-Поль Девиль. Я рассказывал тебе о нем.

– Он долго здесь пробудет?

– Может, только один день. Дела. Мне надо подписать кое-какие важные бумаги. – Джон снова обнял ее и поцеловал в щеку. – Впрочем, все это пустяки. Твоя ванна ждет тебя.

Надо сказать, лекарство помогло. Кэт лежала в горячей воде и чувствовала, как боль и сомнения отступают прочь. Джон принес ей хрустальный кубок с ледяным шампанским и бренди.

– Какой красивый! – воскликнула она. – Раньше я его не видела.

– Венеция, семнадцатый век. Мой пра-прапрапрадедушка, тот самый, что командовал флотом Гидры, захватил его с турецкого корабля после Наваринского сражения. – Джон усмехнулся. – Ну, лежи и наслаждайся, пока я приготовлю ланч.

– Ты? – поразилась Кэтрин.

Джон обернулся в дверях и с широкой улыбкой развел руками.

– А что такого? Нет ничего невозможного для великого Микали.

Бренди с шампанским сразу же ударило ей в голову, однако ощущение было незнакомым. Вместо путаницы мыслей и притупления чувств сознание заработало особенно четко. Ей стало совершенно ясно, что дальше так продолжаться не может. Необходимо развеять гнетущие сомнения.

Кэтрин вылезла из ванной, накинула банный халат, вошла в спальню и, присев за туалетный столик, быстро расчесала волосы. Послышались мягкие шаги, и в зеркале возникло отражение Джона. Темные очки скрывали его глаза.

– Ну, ладно, ангел мой, в чем дело?

Она неотрывно смотрела на него в зеркало. Даже странно, как легко удалось ей произнести роковые слова:

– Помнишь моего валийца – полковника Моргана? Того, который навещал Лизелотту Гофман?

– Конечно. Его дочь сбил Критянин после покушения на Кохена.

– А ты откуда знаешь?

– Ты же мне и рассказала.

Теперь Кэтрин вспомнила и медленно наклонила голову.