Айзек Адамсон - Тысячи лиц Бэнтэн

— Чака, мои коллеги, офицеры полиции, расспросили отца Накодо. Ну, по крайней мере, попытались. Насколько я понимаю, крыша у него далеко уехала. Он даже не помнит, что звонил в полицию.

— А откуда вы знаете, что он звонил?

— В доме больше никого не было, — ответил Арадзиро. — Слушайте, Чака, я знаю, вы со своей теорией шантажа весь такой радостный сюда прибежали, но мой человек в Минато говорит, что она не покатит. Мы с ним вместе в академии учились, и оба хорошо знаем, что первый принцип расследования такой: самое простое объяснение и есть верное в девяти случаях из десяти.

— Может, это как раз и есть десятый случай.

— Простое объяснение в том, что Накодо покончил с собой, и никаких доказательств обратного мы не нашли. Блин, да кроме шашней с хостес, этот парень уже много лет был на грани самоубийства. Никто из тех, кого мы опросили, не удивился, что он себя укокошил. Знаете, как люди всегда говорят: «на него это просто совсем не похоже»? Так вот, никто этого не сказал. Ни единая душа.

— И поэтому вам сразу должно быть ясно, что здесь нечисто.

— Вы вот что мне скажите, — фыркнул Арадзиро. — Если кто-то угробил Накодо, думаете, они бы оставили в живых старика, свидетеля?

Нанеся свой coup de grace, [69] Завершающий смертельный удар (фр.). Арадзиро откинулся на спинку кресла. Уголки его губ решили было поиграть с мочками ушей, а потом вновь сомкнулись в обычной кислой гримасе, но секунду это почти смахивало на улыбку.

Я и не почесался ответить на вопрос Арадзиро. С тех пор как я из особняка Накодо позвонил копам, прошло всего несколько часов. И они уже сграбастали все улики, опросили всех замешанных, сделали выводы и закрыли дело. Наверняка даже следователи не верили, что Накодо покончил с собой, но какая разница? Не считая малахольного старикашки, родни у Накодо не было, да и настоящих друзей, судя по всему, тоже. У него была куча связей, но не тех, которые в итоге что-то значат. Эти знакомцы придут на похороны, а затем вытащат визитку Накодо из своих картотек и удалят из списка адресатов его электронную почту. Но, подняв бучу, никто из них ничего бы не выгадал. И я вдруг вновь пожалел этого мужика, как в тот первый день в Арк-Хиллз.

— А насчет вашей пропавшей подружки, если через сутки новостей не будет, возвращайтесь, и мы снова это обсудим, — сказал Арадзиро, устроив настоящее шоу из своего великодушия. — А до тех пор оставьте расследование нам. В конце концов, я же не вваливаюсь в редакцию вашего журнальчика в Нью-Джерси и не советую вам, о каких новых кремах от прыщей вам писать, ведь так?

— Кливленд в Огайо. Не в Нью-Джерси. В Огайо. Арадзиро пропустил это мимо ушей и поднялся из-за стола. Натянул форменную ярко-синюю куртку и воткнул очередную сигарету в уголок губ. А потом чиркнул спичкой так, будто она была мной. Прикурил, выплюнул клуб дыма мне в лицо. Я задержал дыхание. Я всегда буду так делать после Человека в Белом.

— Я ловлю последнюю электричку до дома, — заявил Арадзиро, тащась от каждой секунды собственного показушного раздражения. — И вам советую сделать то же. Ах да, кстати, о доме — может, будете счастливы узнать, что мне до пенсии осталось всего три года.

— Поздравляю.

— Может, вы и будете счастливы, но зря. Сейчас я — официальный представитель Токийской городской администрации. И мой долг — охранять законы города и поддерживать мир. Но меньше чем через тысячу дней я буду просто господином Арадзиро. Частным лицом, чей единственный долг — охранять собственную честь. А вы? По-прежнему будете наезжать сюда, кропая историйки для прыщавых детишек. Может, Токио — величайший город в мире. Но для меня — самый мелкий городок на земле. И я не удивлюсь, если в моем городе наши дорожки пересекутся. А вы?

— Умеете вы прощаться.

— Хочу быть уверен, что вы все запомните, — сказал он. — И если вы стряпаете еще какие-нибудь отстойные теории, чтобы завтра явиться сюда и потратить мое время, я лучше избавлю вас от этого напряга. Мы также уверены, что старик Накодо не убивал своего сына, на тот случай, если это ваша следующая идея.

— Почему это?

— Потому что у него всего одна рука, — ответил Арадзиро, растопырив пять коротких пальцев, словно кучу сосисок. — Мой человек сообщил, что вторую руку старик потерял в войну. Трудновато держать человека под водой, вам не кажется?

Вразвалку подойдя к двери, Арадзиро замер на секунду и еще разок уставился на меня. Не иначе жалел, что из глаз у него не стреляют два лазерных луча, как в фильме «Годзилла». Хрюкнув, он щелкнул выключателем, оставив меня в темноте. По-прежнему предсмертно кашлял кондиционер и тикали часы.