Айзек Адамсон - Тысячи лиц Бэнтэн

— Она про кредитки пишет, — сказал я. — У нее были долги?

— У кого их нет?

— Я-то думал, что хостес из Гиндзы зашибают кучу денег.

— Как ты узнал, что она была хостес?

— Просто догадался. В клубе «Курой Кири», так?

— Ага, только она туда не сразу устроилась, — ответила Афуро. — Когда мы сюда приехали, она жила на кредитки. Сбережений — кот наплакал. А тратилась она в первые месяцы как чокнутая. Всякие дорогущие шмотки, походы в модные рестораны на Омотэсандо, в таком духе. Она про эти места в журналах читала. А когда нашла работу, прямо о цепи сорвалась. Чем больше зарабатывала, тем больше тратила. Мне пришлось отговорить ее от покупки тачки, в натуре — тачка в Токио! — а ведь у нее даже прав не было.

Афуро сердито ткнула окурок в пепельницу, точно стараясь подавить воспоминания, вызванные письмом. Но жест вышел какой-то покорный, будто она понимала, что бессильна повернуть воспоминания вспять, что это лишь вопрос времени — когда прорвется дамба и начнется потоп.

— Короче, вернемся к вчерашнему вечеру, — вздохнув, заключила Афуро. — Я позвонила тебе из-за этого письма. Послушать, что ты по этому поводу думаешь. Оставила сообщение, чтобы в одиннадцать ты встретился со мной в Сибуя. Я туда приперлась, ждала, ждала, а ты так и не появился. Тогда на последней электричке я вернулась в Отяномидзу и пошла домой. Когда добралась, заметила, что дверь не заперта. Я ее всегда закрываю. Всегда. Так что я распахнула дверь и сразу просекла — там кто-то был.

— Пропало что-нибудь?

— Пропало? — вскинулась она. — Да там все вдребезги разнесли. С полок скинули все книги, по всему полу мои компакты, с кровати сорвали простыни, шмотки везде раскиданы, в ванне — вся моя косметика. Даже еду обыскали! Раздербанили холодильник и то недоразумение, что у меня вместо кладовки, как будто у них миссия «найти и уничтожить». Везде, бля, валяется рис, на кофейный столик муку вывалили, срач невозможный. И тут до меня дошло, что это ты.

— Я? Не понял.

— Кроме тебя, никто не знал, что меня в квартире не будет. Ты знал, что я буду ждать тебя в Сибуя.

Само собой, я этого не знал. Сообщение Афуро я получил только утром, потому что всю ночь тусовался в припадочной стране, глазея, как Человек в Белом играет со своими плитками. И все еще был там, когда хату Афуро разносили в щепки. Только она-то этого не знала.

— В это время я всегда дома, потому что показывают «Экстремальную панику», — продолжала она. — Ты когда-нибудь смотрел «Экстремальную панику»?

— Нет.

— Это супер.

— Поверю на слово.

— Короче, даже если за мной следили всю дорогу, планируя взять хату, все равно бы не узнали, что меня не будет дома. А когда я письмо прочла, то врубилась, что Миюки не покончила с собой. Я всегда это знала, но из-за письма тем более. И вспомнила тот день, когда под магистралью ты ко мне подвалил, с бухты-барахты. Это было так стремно, я еще тогда подумала, не Боджанглз ли ты. А когда разбомбили мою хату, я усекла, что Боджанглз снова за мной погонится. Постарается меня замочить. Так что я решила хлопнуть его первой.

— И все? Поэтому ты на меня кинулась?

— Можно подумать, ты сам ни разу в жизни не ошибался.

— Но я же сказал тебе, кто я такой. Билли Чака, «Молодежь А…

— Ага, и никто никогда не врет? — спросила Афуро. — У меня в последнее время эмоциональный срыв, понял? Так что, может, у меня крыша слегка поехала, ясно? Да, ты сказал, как тебя звать и что ты кропаешь статейки в какой-то тупой журнал, но о многом ты и не заикнулся. Например, откуда ты вообще знаешь Миюки. Ну откуда?

— Я однажды видел ее в игровом зале патинко.

— Патинко? Она не играла в патинко.

— Ну, она, в общем, и не играла. У нее судороги были.

У Афуро отпала челюсть.

— Что у нее было?

— Судороги. Я ботинки ей иод голову сунул и вызвал «скорую». Больше я ее не видел.

— Знаешь, ты реально долбанутый, ты в курсах? Я промолчал.

— Сходишь с ума по девчонке, которую видел всего один раз? Ты ее вообще знал? Ты хоть говорил с ней, до припадка или после?

— Нет, — ответил я. — Как ты говоришь, путаница.

— Путаница — не то слово, — отрезала Афуро. — Правильное слово — долбанутый, мой дядюшка-извращенец. Ты хоть уверен, что девчонка, за который ты ухлестывал, — это Миюки? У нее в жизни судорог не было!

— Я за ней не ухлестывал, — возразил я. — Сначала я не был уверен, одна и та же это девчонка — утонувшая и та, которую я видел в зале патинко, или нет. А потом ты уронила свою записную книжку, и я понял. Я ее по фотографии узнал.