Дин Кунц - Казино смерти

Я страшно устал. И перепачкался, как трубочист. Мне хотелось с этим покончить, вернуться домой, принять ванну.

Нас разделяли двенадцать футов. Будь расстояние на несколько футов меньше, я бы попытался прыгнуть на нее, сбить с ног, отобрать пистолет.

Если бы я мог сделать так, чтобы она продолжала говорить, как знать, может, и представилась бы возможность поменяться ролями. С другой стороны, для того, чтобы она говорила и говорила, от меня ничего и не требовалось.

— Я знаю одного принца из Нигерии, который заявлял, что он — исангома и может после полуночи превращаться в пантеру.

— Почему не после десяти вечера?

— Не думаю, что он вообще мог превращаться. Скорее он лгал, потому что хотел со мной трахнуться.

— Насчет меня можете не волноваться. Я не захочу.

— Должно быть, это была фантомная кошка. С чего настоящей заходить в эту вонючую помойку?

— У западной вершины Килиманджаро, на высоте примерно девятнадцати тысяч футов, лежит иссохший, мерзлый труп леопарда.

— Гора в Африке?

— «Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может», — процитировал я.

Она нахмурилась.

— Не понимаю. В чем тайна? Злобный, тупой леопард, он может пойти куда угодно.

— Это строчка из «Снегов Килиманджаро».

Рука с пистолетом дернулась, выражая нетерпение Датуры.

— Рассказ Эрнеста Хемингуэя, — объяснил я.

— Парня, который продает мебель? Какое отношение имеет Хемингуэй ко всему этому?

Я пожал плечами.

— У меня есть друг, которому очень нравятся мои литературные аллюзии. Он думает, что я мог бы стать писателем.

— Вы — геи или как? — спросила Датура.

— Нет. Он невероятно толстый, а у меня сверхъестественные способности, вот и все.

— Дорогой мой, иногда в твоих словах так мало смысла. Ты убил Роберта?

За исключением двух мечей света, которыми мы светили друг мимо друга, второй этаж прятался в темноте. Пока я спускался по вертикальному желобу, а потом пробирался по горизонтальному коробу, дождь вымыл последние остатки света зимнего дня.

Смерти я не боялся, но очень уж не хотелось умереть в этой огромной, закопченной пещере.

— Ты убил Роберта? — повторила она.

— Он упал с балкона.

— Да, после того, как ты его застрелил. — По голосу не чувствовалось, что она расстроена. Собственно, она разглядывала меня с расчетливостью паучихи «черная вдова», прикидывающей, гожусь ли я ей в пару. — Ты очень ловко все скрываешь, но ведь ты, как ни крути, мундунугу.

— С Робертом было что-то не так.

Она нахмурилась.

— Я не знаю, о чем ты. Мои парни не всегда остаются со мной так долго, как мне хотелось бы.

— Не всегда?

— За исключением Андре. Он — настоящий бык, мой Андре.

— Я думал, он конь. Cheval Андре.

— Жеребец до мозга костей, — подтвердила она. — А где Дэнни-Урод? Верни мне его. Такая забавная маленькая обезьянка.

— Я перерезал ему горло и сбросил в лифтовую шахту.

Мои слова возбудили ее. Ноздри раздулись, на грациозной шее запульсировала жилка.

— Почему ты это сделал?

— Он предал меня. Рассказал тебе мои секреты.

Датура облизала губы, словно только что покончила со вкусным десертом.

— Ты такой же многослойный, как лук, дорогой мой.

Я уже решил сыграть с ней в игру мы-одного-поля-ягоды-так-чего-нам-не-объединить-усилия, когда возникла другая возможность.

— Тот нигерийский принц — кусок дерьма, но я уверена, что ты смог бы стать пантерой после полуночи.

— Не пантерой, — ответил я.

— Нет? Тогда кем же ты можешь стать?

— Во всяком случае, не саблезубым тигром.

— Ты можешь стать леопардом, как на Килиманджаро? — спросила она.

— Горным львом.

Калифорнийский горный лев, один из самых опасных хищников на Земле, предпочитает жить в горах и лесах, но хорошо адаптируется и в холмистой местности, где самая высокая растительность — кусты.

Вот и на холмах и каньонах в окрестностях Пико-Мундо, которые чуть ли не сплошь заросли кустами, горные львы прекрасно себя чувствуют и иногда даже решаются заходить на соседние территории, по существу, в настоящую пустыню. Самец горного льва может объявить своими охотничьими угодьями участок в сотню квадратных миль, и ему не нравится сидеть на одном месте.

В горах он кормится оленями и большерогими козлами. На такой пустынной территории, как Мохаве, гоняется за койотами, лисами, енотами, зайцами, грызунами, и такое меню вполне его устраивает.

— Мужские особи весят от ста тридцати до ста пятидесяти фунтов, — сказал я ей. — Они предпочитают охотиться под покровом ночи.