Дин Кунц - Казино смерти

Вот тут я решился направить луч фонаря вниз и увидел, что нижняя часть желоба заполнена черной водой, на поверхности которой плавает мусор. По этому желобу спуск для меня закончился.

Я поднялся к коробу между вторым и третьим этажом и покинул вертикальную шахту.

Если крысы существовали на этом уровне, то они погибли не потому, что задохнулись, а в яростных языках пламени, которые не оставили после себя даже костей. Здесь пожар бушевал с такой силой, что все поверхности покрывала абсолютно черная сажа, которая поглощала идущий от фонаря свет и ничего не отражала.

То, что когда-то было оборудованием, обеспечивающим подачу воды и воздуха нужной температуры, превратилось в оплавленные глыбы металла. И, как я указал выше, все покрывала сажа, толщина слоя которой кое-где доходила до дюйма, не порошкообразная, не сухая, а вязкая, жирная на ощупь.

Передвижение по этому лабиринту оказалось крайне опасным. Кое-где пол наклонялся: жар был столь силен, что плавился и выгорал бетон.

Воздух здесь пах еще хуже, чем в вертикальном желобе, чем-то мерзким, горьким, и еще казалось, что он разреженный, как на большой высоте. Жирность сажи намекала на исходный продукт, после сгорания которого она образовалась, и, чтобы не думать об этом, я пытался представить себе игуанозавров, но перед мысленным взором появлялась Датура, Датура с ожерельем из человеческих черепов на шее.

Я передвигался где согнувшись, где на четвереньках, иногда ползком, следуя проходам в лабиринте сожженного металла, и думал об Орфее в аду.

Согласно греческому мифу, Орфей спускается в ад, чтобы найти Эвридику, свою жену, которая ушла туда после смерти. Он очаровывает Аида и получает разрешение забрать ее.

Я, однако, не мог стать Орфеем, потому что Сторми Ллевеллин, моя Эвридика, отправилась не в ад, а в куда лучшее место, которое заслужила. Если здесь был ад и я пришел сюда со спасательной миссией, тогда спасти я пытался не чью-то еще, а собственную душу.

Я уже начал приходить к печальному выводу, что люк между коробом и вторым этажом отеля залило расплавленным металлом, когда едва не провалился в дыру в полу. Направил в дыру луч фонаря и увидел остовы полок, вероятно, находившихся в таком же чулане, как и на двенадцатом этаже.

Крышка и лестница превратились в золу. Облегченно выдохнув, я прыгнул вниз, приземлился на ноги, пошатнулся, но устоял.

Вышел в коридор. От стены, кстати, осталась лишь согнутая арматура. Находясь на втором этаже, я мог покинуть отель и без лестниц, которые, безусловно, охраняли Датура и Андре, скажем, выпрыгнув в окно.

Прежде всего луч моего фонаря упал на следы, вроде бы ничем не отличающиеся от тех, что я увидел, когда вошел в «Панаминт». Те самые, что заставили меня подумать о саблезубом тигре.

Потом луч высветил человеческие следы, а вот они привели к Датуре, которая включила свой фонарик в тот самый момент, когда мой нашел ее.

«Какая сука», — подумал я, вне себя от злости.

— Привет, друг мой, — улыбнулась Датура. Фонарь она держала в одной руке, пистолет — в другой.

— Я стояла у северной лестницы, выпила немного вина, расслабилась в ожидании, когда же почувствую твою силу, ты понимаешь, твою силу, притягивающую меня, как и рассказывал Дэнни-Урод.

— Не надо ничего говорить, — взмолился я. — Просто пристрелите меня.

Датура продолжила, пропустив мои слова мимо ушей:

— Я заскучала. Такое со мной случается очень часто. Ранее заметила большие кошачьи следы на золе и пыли у подножия лестницы. Были они и на ступенях. Вот я и решила пойти по ним.

В этой части отеля огонь бушевал с особой яростью. Большинство стен между коридором и номерами выгорело, оставив широкие пространства. Потолок поддерживался стальными опорами, ранее скрытыми бетоном. Годами пыль оседала и оседала на полу, покрывая его ровным ковром, по которому недавно и прошелся мой саблезубый тигр.

— Зверь тут бродил долго. Я так увлеклась кругами, которые он описывал, что совершенно забыла про тебя. Совершенно забыла. И только когда услышала, как ты шебуршишься где-то неподалеку, выключила свой фонарь. Это круто, друг мой. Я думала, что иду за кошкой, а меня потянуло к тебе, хотя я этого совершенно не ожидала. Ты — очень странный тип, знаешь ли.

— Знаю, — признал я.

— Это действительно кошка или следы оставил фантом, которого ты использовал, чтобы привести меня сюда?

— Это действительно кошка, — заверил ее я.