Арсений Ахтырцев - Сабля Чингизидов

— Там еще в детективах пишут, что похитители прячут лица под масками, — подтвердила Эмилия. — Чтобы после освобождения жертва их не смогла опознать. А если не прячут, значит, собираются жертву убить, независимо от того, удастся получить за нее выкуп или нет.

Парень удивленно смотрел на Эмилию.

— Вот, учись, тундра, — обратился он к напарнику. — Это тебе не сержантов внутренних войск воровать. Аристократы мысли. Элита духа. А как держится! Мадам, я просто восхищен. Нет, правда, я много всего повидал, можете мне поверить. А насчет масок — это не про нас. На меня и моего ассистента ориентировки в каждом отделении милиции лежат с фотографиями и подробными биографическими данными. Уже лет десять. Так что еще один эпизод, тем более без трупа, на наше безрадостное будущее никак не повлияет. Поверьте мне, у нас за десять лет столько этих эпизодов накопилось, что на двадцать смертных приговоров хватит. Так что вам не о чем беспокоиться, если Владимир Георгиевич проявит благоразумие. Я лично сочту за честь проводить вас до трапа самолета. Ну а если нет, то уж не обессудьте, законы жанра вы знаете. Вы умная женщина, Эмилия. Ну что ж поделать, если судьба свела нас таким неприятным образом! Давайте не будем усугублять ситуацию друг для друга. Мы позвонили вашему кузену, и, как вы совершенно правильно предполагали, он потребовал разговора с вами. Через пятнадцать минут у нас сеанс связи.

— Что вы от него требуете? Деньги? Сколько?

— Нет, не деньги, мадам. Нам нужна одна безделица. Старинная вещь. Он ее просто должен отдать. Он уже знает наши условия. А сейчас мы потренируемся с вами, что вы ему должны сказать. Главное — не говорить ничего лишнего.

Эмилию вывели из каюты и провели в большой салон, где стояли несколько кресел, столики и бар. Боцман дал ей в руки трубку и листок с текстом, распечатанный на компьютере. Текст был предварительно согласован обеими сторонами.

— Не вздумайте отойти от текста, баронесса. Я вам чисто по-дружески не советую.

Боцман набрал номер:

— Владимир Георгиевич, с вами хочет поговорить баронесса фон Ройбах. — И дал знак Эмилии.

— Владимир, я тебя умоляю, выполни все их требования, это страшные люди, они меня убьют.

— Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке, условия содержания вполне приличные.

— Что значит вполне приличные? Послушайте, вы, да это же не Эмилия! Она так никогда не говорила. Это же голосовой синтезатор. Если вы сейчас же не дадите мне Эмилию, я с вами прерываю все отношения!

Розум одобрительно кивнул и показал Панину большой палец.

— Ты что гонишь, старик? Какой синтезатор? Ты что, ужастиков насмотрелся? Вот она стоит рядом со мной, жива и невредима! — возмутился боцман.

— Тогда пусть Эмилия скажет что-нибудь, известное только ей. Чтобы я убедился, что я действительно разговариваю с сестрой.

Боцман посмотрел на Эмилию и разрешительно кивнул.

— Володя, это действительно я, и содержат меня тут очень хорошо, в точности как у Ральфа летом.

— Они тебя не били?

Тут боцман забрал трубку из рук Эмилии:

— Ну все, поговорили, и хватит. Убедился? А бить не бьем, но это пока, так что ты бы лучше поторопился, кузен.

— Я должен быть на похоронах Ройбаха завтра в Брюсселе. Так что ответ смогу дать не раньше чем через три дня.

— А куда же мы будем тебе звонить? — забеспокоился похититель.

— Я вам дам свой мобильный. — И Панин продиктовал номер.

После разговора Панин сделал ликующий жест американских тинейджеров «yes!».

— Что, есть что-то? — с надеждой спросил Розум.

— Есть. Она на корабле, вернее — на яхте.

— Откуда вы знаете?

— Она сказала: «в точности как у Ральфа летом». А Ральф — это наш шведский родственник. Он каждое лето приглашает нас провести неделю на его яхте.

— Кто это — Ральф? — хмуро спросил боцман, ведя баронессу обратно в каюту.

— Ральф — наш общий знакомый. Мы каждый год проводим неделю в его имении под Стокгольмом.

— Как его полное имя?

— Ральф Каннингем.

— Я же сказал, чтобы вы не называли имен.

— А что мне было делать? Он же просил что-нибудь, известное только мне и ему. Вы не забыли, вы мне обещали ночную прогулку, если я себя буду правильно вести?

— А вы себя правильно вели? — задумчиво спросил боцман, пристально глядя на баронессу.

— А вы сомневаетесь? — удивилась Эмилия.

— Очень.

— А что, собственно, вас беспокоит?

Боцман вздохнул. Он и сам не знал, что его беспокоит. У него была интуиция зверя, годами преследуемого охотниками. И эта интуиция подавала ему сейчас ясный сигнал: «Внимание, опасность!». А он привык доверять своей интуиции. Если б он ей не доверял, то при его роде занятий не протянул бы и года.