Арсений Ахтырцев - Сабля Чингизидов

— Идите к тете Тане, дворничихе, — ответила на вопрос Розума хозяйка Люда, появившаяся с феном в проеме кухонной двери. — Она в шестнадцатой квартире. У нее ключи от чердака и подвала.

— Спасибо большое, — поблагодарила Лена.

— Не за что. Как управитесь, приходите чай с тортом пить. Хоть с порядочными людьми пообщаешься. А то к нам одна шпана ходит. — И Люда смерила Циркуля с Толяном уничтожающим взглядом.

— Спасибо, — засмеялся Розум, — в другой раз. Привет Глоку.

— Обрадую, обязательно, — пообещал Циркуль.

Баба Таня в раздумье разглядывала удостоверение Розума:

— Я что, в них понимаю, что ли, в этих документах ваших? Участкового бы позвать, так где ж его найдешь в субботу?

— Не надо участкового, — протянул Розум пятидесятирублевую купюру.

Баба Таня долго разглядывала ассигнацию на свет, вздохнула и нехотя пригласила:

— Ладно, пошли.

— Ты давно тут в дворниках, баб Тань? — спросил Розум.

— Три года.

— А до этого?

— Учительница русского языка и литературы. Завуч 762-й школы.

— Ой, господи, извините нас! — ахнула Лена.

— Да ничего, я привыкла. Я тебя узнала. Ты Лена, Софьи Ивановны внучка. Мы к вам на новую квартиру с мужем приходили.

— Ой, точно, помню! У вас муж военный.

— Полковник в отставке. Умер четыре года назад. Инфаркт.

Лена сердито двинула Розума локтем в бок. На чердаке было на удивление прибрано. В углу аккуратно стояли два старых шифоньера.

— Вот, если есть чего, то в этих шкафах, — показала на них баба Таня, завуч 762-й школы.

Шкафы стояли вплотную друг к другу. Розум начал с переднего. Ящика не было. Они отодвинули передний шкаф и начали поиск во втором. Ящик нашелся на второй полке, глубоко задвинутый к задней стенке.

— Мы его заберем, — сообщила Лена, обнимая ящик двумя руками.

— Забирайте. Это все Софьи Ивановны, а значит, ваше.

Вернувшись домой, Розум с Леной уселись на ковер и начали разбирать старые бумаги. Ящик был забит в основном старыми квитанциями за квартиру и за свет. Ниже лежали письма, все явно советского периода, с советскими марками. На дне было несколько старых газет. «Гудок» и «Пионерская правда».

— Наверное, бабушкины первые правки, — предположила Лена. — Я оставлю письма и газеты на память.

Ничего больше в ящике не было.

— Отрицательный результат — тоже результат, — подытожил поиски Розум и понес выбрасывать оставшееся содержимое ящика в мусор. Когда он тряс ящик над ведром, из щели между фанерными стенками вылетел неровный лист бумаги и спланировал на пол. Розум аккуратно поднял листок. Бумага была желтой от времени, с необычной разлиновкой.

«Дорогая моя Леночка!» — начинался текст на листке.

— Ленка, как звали твою прабабку, Каратаеву?

— Лена, меня в честь ее назвали.

Розум продолжил чтение.

«Я окончательно решил уехать из России. Я вполне отдаю отчет в том, что больше мне с тобой и Сергеем увидеться не придется. Несмотря на то что я уважаю ваш выбор и сам не без симпатии отношусь к революционному движению в целом, но то, что происходит сейчас в России, ни понять, ни принять не могу. Впрочем, хватит! Об этом говорено достаточно.

Я закончил свои дела и сделал все необходимые распоряжения, о которых частично уже известил вас с Сережей в моем предыдущем письме как моих прямых наследников. Все мои дела и бумаги находятся и будут находиться после моей смерти у моего поверенного Тома Хатчинсона из адвокатской конторы «Адлер, Хатчинсон и Роджерс» в Лондоне по известному вам адресу. В случае необходимости вы можете обратиться в филиалы конторы в Берне, Брюсселе или Нью-Йорке.

Все сказанное равно относится к вашим прямым наследникам, коими являются мои кровные внуки, если таковым будет суждено появиться на свет. В противном случае по истечении двадцати лет, если таковых не появится или прав наследования предъявлено не будет, искомые права будут переданы моим племянникам, о чем моим поверенным получены соответствующие инструкции.

Вся собственность, принадлежащая мне в России, остается у вас с Сережей при любых обстоятельствах, в соответствии с распорядительными бумагами, которые вы получили через Михаила Захарьина.

Часть вещей бригадира я передал нашему милому Стасику при нашей последней встрече. У них как раз была оказия в Швецию через их родственника, шведского посланника. Они будут возвращены вам или вашим наследникам по первому требованию. Для этого вам надо связаться…»

Здесь листок письма заканчивался рваным краем. Розум вышел в комнату и положил письмо перед Леной.