Дональд Гамильтон - Предатели

– Вы позволите?

Изобел хотела было выразить протест, но потом рассмеялась.

– Ради Бога. Это, я понимаю, обыск?

– Нет, обыск куда занятнее, – возразил я. – Господи, сколько всякого хлама вы, женщины, носите в сумочках.

На самом деле в сумочке ничего особенного не было – и главное, никаких сюрпризов. Там не было ничего такого, кроме обычных аксессуаров курящей и пользующейся косметикой женщины, а если и было, то достаточно хорошо замаскировано. В маленьком дамском бумажнике имелись водительские права, выданные в Калифорнии, и прочие документы и карточки на имя Изобел Кэролайн Марнер, 1286, Сивью-драйв, Сан-Франциско. Я вспомнил, что письмо адвокатов также было послано из Сан-Франциско.

– Мой паспорт в чемодане, в номере, – пояснила Изобел. – Могу показать по возвращении, если захотите.

– Зачем нужен паспорт на Гавайях, это же США? – осведомился я.

Изобел с улыбкой забрала назад сумочку.

– Я же сказала, что была во Франции, чтобы выяснить обстоятельства гибели Уиннифред. Потому-то мне и понадобился паспорт. И я не знала, куда мне придется путешествовать отсюда, потому я его захватила с собой на Гавайи. Ну а теперь, может, и вы позволите мне посмотреть ваш бумажник, и мы будем квиты?..

– Это вам мало поможет. Вы и так знаете мое имя.

Ваши адвокаты узнали мое местопребывание. Что еще вам нужно? Карточку, на которой значится “секретный агент”?

– Я, возможно, очень наивна, – усмехнулась Изобел. – Но пока я должна вам верить на слово.

– Именно.

– Вы можете быть кем угодно. Вооруженный человек…

– И это верно.

– Вы не очень-то идете навстречу, Мэтт.

– Опять согласен. Но давайте закажем поесть. А то я проголодался.

Мы сделали заказ, и когда официантка удалилась, Изобел затушила сигарету и сказала:

– Можно еще один вопрос?

– Бога ради.

– Если считать, что вы действительно секретный агент и работаете на США, то значит ли, что и Уинни делала то же самое?

– На это я ответить не могу, – сказал я. – Если она была секретным агентом, то согласитесь, что это входит в понятие “информация, не подлежащая разглашению”.

– Но вы же сказали, кто вы такой. Разве это не разглашение?

– Вы добыли это признание, застав меня врасплох с револьвером в руке. Мне пришлось дать вам объяснение во избежание ненужной огласки. В таких ситуациях нам позволяется говорить правду. Слава Богу, наша фирма не делает из секретности фетиш. Но это вовсе не значит, что я обязан раскрывать вам свое задание для удовлетворения вашего девического любопытства.

– Это не совсем девическое любопытство, – возразила Изобел довольно резким тоном. – Просто, если она тоже была агентом, и вы работали вместе, и она погибла при исполнении служебных обязанностей, то, может быть…

– Что может быть?

– Может быть, вы не были по-настоящему женаты. Может быть, вы только делали вид. Может быть, это была, как у вас там говорят, “легенда”. А в таком случае…

Неглупая женщина! Я улыбнулся ей и продолжил:

– В таком случае вы с Кеннетом можете спать спокойно. Ни замужества Уиннифред, ни наследства для овдовевшего супруга. Ай, как жаль, я уже почувствовал себя богатым человеком.

Изобел отозвалась без тени улыбки:

– К несчастью для нас, все не так просто. Были вы женаты или нет, существует завещание, согласно которому она вправе оставить свои деньги любому человеку по ее усмотрению, и он вовсе не обязан быть ее мужем.

Это уводило меня достаточно далеко в сторону от того, зачем я прибыл на Гавайи, хотя, конечно, я не мог прямо сказать ей об этом. Показать равнодушие было бы неразумно. Это означало бы, что меня занимают проблемы поважнее, чем полмиллиона долларов.

– Минуточку! – воскликнул я. – Итак, о чем же речь? Насколько я понимаю из письма адвокатов и вашего рассказа, старик Филипп Гран Марнер завещал свое состояние детям – Кеннету и Уиннифред. Правильно?

– Правильно. А Уиннифред оставила свою долю вам, о чем известила адвокатов письмом за неделю до своей гибели. Разве вам об этом ничего не известно?

Мне вспомнилась девочка с серебристыми волосами, которая мало говорила о себе, и когда я ответил, голос мой звучал немного отстранение: