Максим Михайлов - Дикие нравы

Вот как значит, духи могут подслушать… Теперь в глазах следопыта определенно плескался страх, даже не страх, а прямо-таки смертельный ужас. И боялся он… «Меня! — вдруг совершенно четко понял Макс. — Он же меня боится так, что еле живой от страха. Того и гляди, в обморок упадет. Но почему? Чем я мог его так напугать? Что он вообще здесь делает? А ну-ка… Попробуем на него слегка надавить».

— Значит, не хочешь говорить свое имя?

Бамбал отрицательно замотал головой с такой силой, что Максу даже показалось, что она вот-вот отделится от тонкой жилистой шеи и покатится в пыль, все так же мотыляясь из стороны в сторону.

— Хорошо. Видно придется мне рассказать Мбонге, что его подчиненный невесть зачем шлялся среди ночи рядом с палатками охраны. Узнать-то я тебя утром смогу, можешь не сомневаться.

— Пусть так, бвана. А теперь можно я уйду?

Угроза рассказать о непонятном хождении по лагерю Мбонге явно не подействовала, а раз так, то оставалось допустить лишь одно — начальник следопыта знает об этом походе и, скорее всего сам послал сюда своего подчиненного, каким-то образом убедив наплевать на ночные страхи. Но зачем?

— Мне кажется, ты затеваешь что-то нехорошее. Придется нам вдвоем сейчас пойти к Мбонге и спросить у него, что он по этому поводу думает. Или быстро признавайся, зачем ты ходил здесь?

Следопыты жили в стоящей на отшибе тростниковой хижине, отделенной от палаток белых наемников живой изгородью из молодой поросли гревии. Кустистый, колючий кустарник прорезала узкая тропа, отлично видная сейчас в лунном свете. Видя, что бамбал упорно молчит и даже не думает открывать рот, Максим ухватил его за запястье безвольно висевшей правой руки и, решительно шагнув в сторону тропинки, поволок за собой.

— А ну, пошли в милицию, паршивец!

— Нет, бвана, не надо! — залопотал, упираясь, дикарь. — Не надо тащить меня туда! Я не хочу идти с тобой!

В голосе звенела уже неприкрытая паника. Да что, черт возьми, происходит?

— Говори! — потихоньку зверея, рявкнул Максим в посеревшее лицо бамбала. — Говори! Не то…

Он сам толком не знал чем бы таким ужасным пригрозить следопыту, но это похоже и не понадобилось, парень сам за него додумал угрозу, потому что после этих слов упал на колени, трясясь, как осиновый лист и умоляя его не трогать.

— Отвечай, что ты делал возле наших палаток?

Макс и сам озадачен был такой реакцией на свои слова, но теперь хотел выжать из сложившейся ситуации все возможное.

— Говори! Быстро!

— Я следил, бвана. Я не хотел, Мбонга сказал, что надо следить…

— Следил? Что за бред? За кем ты следил, ушлепок? Ну, отвечай!

— За тобой, бвана… — глотая слезы, еле выдавил дрожащий бамбал, стоя на коленях.

— За мной? — Максим в удивлении замер. — Но почему? То есть зачем? Тебе Мбонга приказал это?

— Да, бвана, это Мбонга, это он приказал. Он сказал надо следить за тобой семь дней. Не убивай меня, бвана, не отдавай мою душу злым духам!

— Ничего не понимаю, — Макс удивленно пожал плечами. — Да не трясись ты так, не трону я тебя… А почему Мбонга приказал такое? Почему именно семь дней?

— Он сказал… он сказал… — хлюпал носом бамбал. — Он сказал, ты порчен Кортеком…

— Что? Каким еще кортиком, что ты несешь?

— Кортеком… Богом кигани, бвана…

Максим в полном обалдении смотрел на скорчившегося у его ног следопыта. Невесть откуда взявшаяся черная туча накрыла собой оранжевый диск луны, гася на мгновение лившийся с небес призрачный холодный свет, погружая землю в густой чернильный мрак африканской ночи. Громко с надрывом прокричала где-то над ними, хлопая крыльями, невидимая в темноте птица. А когда желтый бок луны вновь высунулся из-за облаков, на земле перед Максом никого не было, только покачивались, постепенно успокаиваясь, потревоженные беглецом ветки кустов гревии, да болтался на колючках, потерянный им кожаный ремешок с прилепленной к нему непонятной хренью.

Максим подошел поближе и снял зацепившийся за куст амулет бамбала. К вышитому яркой красной нитью кожаному ремешку была привязана отполированная до бела раздвоенная кость неизвестного животного, на ее гладкой поверхности тоже были вырезаны непонятные узоры, состоящие из мелких танцующих фигурок не то людей, не то насекомых. Заинтересованный Максим, поднес костяшку ближе к глазам, пытаясь в неверном лунном свете ее рассмотреть получше. И только было начал различать детали рисунка, как амулет громко хрустнув, развалился в его пальцах пополам.