Олег Андреев - Вокзал

– Даже говорить на эту тему больше не хочу, – отрезала жена.

Виктор обиженно замолчал. Они долго лежали в темноте. Каждый думал о своем.

– Ничего, – сказала чуть погодя Людмила. – Смотри, как Вадим с нашей Лариской играет. Может быть, вырастет и женится на ней. И будет нам сыном.

Ларин неопределенно пожал плечами.

– А почему бы и нет, – задумчиво проговорил он позже.

Сейчас же, спустя шестнадцать лет, при одной только мысли о браке Вадима и Ларисы Виктора Андреевича просто трясло.

«Дура моя Лариска. Ну и дура! – Ларин очнулся от воспоминаний в своем рабочем кабинете. – Спуталась с этим подонком Вадимом».

Он закурил и снова вспомнил Саперова-младшего мальчиком, которого вытащил в то далекое лето из воды. Перепуганного и жалкого.

«Вот гаденыш, – презрительно подумал он о Вадиме, – тогда цеплялся за мою шею, руки целовал. Интересно, он хоть сам помнит об этом? Ведь не такой уж маленький был тогда».

Вадим Саперов помнил о случае с дядей Витей, хотя и не любил вспоминать этого. Для мальчишки это было настоящее потрясение, после которого у него на всю жизнь осталась патологическая боязнь воды.

– Оля, что там нового? – вызвал Ларин по селектору секретаршу.

Он удивился, что за столько времени, пока он предавался воспоминаниям, его никто не потревожил. А ведь день сегодня был сумасшедшим. Хотя что же здесь странного. Просто служащие старались лишний раз не беспокоить своего начальника в столь скорбный для него день.

– Три застрявших вагона убрали, – доложила Ольга. – И вообще основательно подчистили все главные пути. Также навели порядок на стоянках электричек.

– А мама? – вырвалось у Ларина. – Я имею в виду… – хотел поправиться он, но секретарша все уже поняла.

– Львовский, Виктор Андреевич, все так же идет по расписанию.

– Очень хорошо. – Он отключил связь.

«Значит, мама приедет вовремя», – он не сразу понял, что думает сейчас о матери, как о живой.

Нет, не свыкся он еще с ее смертью. Вот, может быть, когда увидит ее в гробу, когда закопают ее в землю…

Мама… Самое близкое, родное существо в его жизни. Как ему теперь будет не хватать родной крови! Жена – это не родная кровь. Дочь – ну это все-таки не то. Другое поколение. Ее еще саму воспитывать нужно, направлять, поддерживать.

В этом Саперов-старший, конечно, прав – вспомнил Ларин слова Михаила о сыне.

Короче, не опора Ларину дочь. По крайней мере, в ближайшее время ею не станет.

Вот если была хотя бы сестра или брат? А ведь мама рассказывала ему о том, что у него в детстве был брат, который погиб во время войны. Иногда, когда она возвращалась к этой теме, он чувствовал, что смутно помнит что-то связанное с братом.

Мама впервые рассказала Виктору о брате, когда ему было восемь лет.

Мальчику ночью приснился кошмарный сон. Он закричал, силясь проснуться.

Антонина Петровна подскочила к сыну.

– Что, Витюшенька? Что, родимый мой? – подхватила она его на руки, хотя он был уже большой.

– Мама, сон мне страшный приснился. – И Витюша прижался к материнской груди.

– Ну успокойся, я теперь с тобой, – стала качать мать сына, как младенца.

– Хочешь посижу рядом, пока ты не уснешь?

– Мамочка, зажги лампу, – испуганно попросил мальчик. – Я темноты боюсь.

– Хорошо, родной. Сейчас светло будет. Ты только ничего не бойся. Я ведь с тобой.

– Мама, мне снилась железная дорога. Какая-то станция. И много людей – в пыли, – взволнованно начал рассказывать свой сон Витя. – Такие все грустные и молчат. И все чего-то боятся. А я у тебя на руках. А рядом за руку держит тебя другой мальчик, чуть побольше меня. И почему-то «мама» тебя зовет! Мне даже странно во сне было, что ты – МОЯ мама, а он тебя тоже мамой зовет.

– Ой, Витюшенька, неужели ты все это помнишь? – напряженно вслушивалась Антонина Петровна в каждое слово мальчика.

– Что, мама, помню? – переспросил Виктор.

– Потом, потом. Ты рассказывай сон, не останавливайся, – боясь, что сын забудет приснившееся, теребила его мать.

– Я во сне начинаю плакать, кричу, что пить хочу – вроде как температура у меня, заболел, что ли.

– Именно так оно и было, сынок, – всплеснула руками Антонина Петровна.

– Да что, мама, было? О чем ты говоришь? – снова прервал рассказ Витя.

– После, родной мой. Ты дальше рассказывай!

– И я, значит, кричу, воды требую, а ты говоришь этому мальчику, ну, тому, что держит тебя за руку: «Принеси, сынок, водички братику. Видишь, как он пить хочет – жар у него». И ты его сыном называешь.