Сэм Хайес - Моя чужая дочь

Луиза вернулась в дом. Она распустила волосы. Роберт пристально смотрел на нее. Руби в очередной раз дернула его за руку:

– Пап, ну сколько можно?! Пойдем!

Ребенок опять заплакал, и Черил тут же отозвалась колыбельной.

Роберт был совершенно измотан. Он попал в самый эпицентр бури: куда ни глянь, нигде ни просвета в тучах, ни лучика солнца.

Луиза покачала головой. Безмолвно и мрачно.

– Пап, я ухожу! – Руби решительно повернулась к двери.

Роберт, повергнутый в ступор жестом Луизы, очнулся и медленно соединил холодные пальцы Черил с беспокойными пальцами Руби.

Луиза его не остановила.

Роберт стащил с дивана плед и укутал Черил. Он невольно кривился от боли в сердце и, кажется, вслед за Черил терял ощущение реальности, но держался, должен был держаться – ради Руби.

– Черил, это ваш ребенок? – Роберт присел на корточки рядом с несчастной женщиной, коснулся ладошки малыша. Надо же – ему и в голову не приходило, что у Руби может быть братик или сестричка.

– С ней что-то не так, правда? – прошептала беременная красавица, с видимым трудом опустившись на ковер. Шелковистые черные волосы окутывали ее как шаль, живот мешал сидеть, и она неловко ерзала, пытаясь найти удобное положение.

Роберт покачал головой:

– Да уж. А вы не в курсе, что с ней случилось?

– Я каждую неделю прихожу на ее сеансы. Уже давно. С ней всегда все было в порядке, – ответила девушка с мягким акцентом. – А в прошлые выходные я не смогла прийти – дома были разные… проблемы. – Она приложила ладонь к животу. – Сегодня заглянула – никто не открыл, ну я и вошла со стороны сада, а Черил наверху, в гостевой комнате, в жутком виде. И ребенок кричит. Я не знала, что делать.

– Но вы все же что-то сделали? – Роберт погладил влажные от пота волосы Черил и хотел забрать малыша, но безуспешно: Черил вся напряглась и запела еще громче.

– Пошла домой и все рассказала старшему брату. Он обещал сюда прийти, как только сообщит в полицию. Я бы раньше вернулась, но мне тяжело ходить… – Девушка снова погладила свой живот. – Скажите, она поправится? Она такая добрая, столько для меня сделала.

Роберт кивнул:

– Надеюсь. Думаю, это просто шок.

А причина этого шока – он сам. Обрушил на бедняжку новость о ее девочке, без всякого предупреждения! Если бы не его безответственность, Черил не сбежала бы из паба, они поговорили, подготовили бы ее встречу с Руби – в присутствии консультантов, да и врача, если на то пошло. А теперь… теперь в любую секунду можно ожидать воя полицейских сирен и синих бликов мигалок.

– Это ведь не твой ребенок? – Девушка обняла Черил за плечи. – Ну же, скажи Саре. Я тебе столько всего рассказывала, теперь твоя очередь.

Черил ее не услышала, лишь притиснула малыша к груди, и тот затих.

– Наташа! – прошептала она, прильнув губами к лысой головке.

– Нет-нет, это не Наташа! – не выдержал Роберт. Пора уже все объяснить. – Вот она, Наташа! – Он поймал руку возмущенной Руби – та не успела спасись бегством.

– Что за бодяга, Роберт! Оставь меня в покое! – Глаза Руби метали молнии.

Роберт внутренне съежился – и от ее резкого тона, и от «Роберта» вместо «папы», и от ненавидящего взгляда. Он уже теряет эту девочку. Первая стадия предстоящего полного разрыва.

– Руби, это твоя…

– Нет! – От визга Черил, казалось, остолбенел даже ветер, что веял в открытую дверь и гулял по комнате. Звонкий и ясный, голос Черил как ножом полоснул по сердцу каждого.

Дочка в колодце, колодец в саду.

Бросила мама, гореть ей в аду.

Лопнет веревка, дитя упадет.

Крошку в колодце никто не найдет.

Ее не прервали ни словом, ни жестом. Вопросы и объяснения были излишни. Темнота и пронизывающий холод вмиг заполнили дом.

А громадная фигура Джорджа Ламли возникла в дверном проеме, словно старший инспектор уголовной полиции все это время поджидал снаружи, выбирая удобный момент для нападения на свою жертву. Позади Джорджа Ламли выросли еще три офицера полиции, одна из них женщина.

События развивались стремительно, время завертелось волчком, так что под конец никто уже не соображал, сколько часов или суток назад нормально ел, спал и вообще нормально жил.

Роберта, Луизу, Руби и Сару отправили в кухоньку (под надзором единственной женщины среди полицейских, в чине старшего констебля), покидать дом им было запрещено. Из гостиной неслась автоматная очередь голосов – в основном вопросы Джорджа Ламли, который перед тем представился Роберту.