Итан Блэк - Мертвый среди живых

— Проверим, — сказал Сантини уже почти как родной брат.

— «От двух восемнадцати до двух пятидесяти семи — киднеппинг», — читает Воорт, но пульс остается ровным, потому что, изучив раньше этот рапорт, знает про счастливый исход. Он добрался до Гаррис-стрит, 405, лишь затем, чтобы наткнуться в коридоре на исчезнувшую девочку пяти лет. Виктория Вашингтон ушла на детскую площадку, в конце концов устала и поплелась домой.

— Время этого дня почти на исходе, — говорит Мики. — Пора Воорту спешить в Ши за своим деликатесным перцем.

— «От двух пятидесяти восьми до трех восемнадцати — патрулирование», — читает Воорт и затем произносит: — Последний звонок. Еще один ложный и срочный вызов. На этот раз насчет парня, вопящего благим матом. Пожилая дама понятия не имела, зачем мы пришли.

Мгновение мрачной тишины. Затем Сантини говорит:

— Может, случилось что-то не попавшее в журнал?

— Может, мы ошиблись насчет года, — говорит Мики.

— Нет, не ошиблись. Мы пройдемся по этим адресам. Посмотрим, может, кто-то вспомнит то, о чем я позабыл. Но у нас нет времени чересчур этим увлекаться.

— Когда это ты что-то забывал? — говорит Мики и обращается к Сантини: — Пошлите кого-нибудь смышленого проверить Либа в Грейт-Неке.

— Все, кто работает со мной, смышлены.

— И те, что со мной, — тоже, — отвечает Мики, стойко выдерживая взгляд Сантини. Воорту становится противно видеть, как идет борьба за него. И противно оттого, что день так быстро проходит. — Везунчик, захвати с собой сандвич, — говорит Мики. — Шеф права. Я поведу машину, а ты перекуси.

— Хоть кто-то здесь слушает, что я говорю, — поддерживает его Ева.

У Воорта сосет под ложечкой. Пикули в целлофане кажутся ему муляжами.

Воорт смотрит на часы — 14.45.

Город попирает историю, память, традиции. Тюрьма становится частной школой, невольничий рынок — больницей. Скелеты голландцев рассыпаются под возведенными домами. Атомы перестраиваются, чтобы угодить аппетитам времени.

«Весь квартал выглядит по-другому», — отчаянно думает Воорт, ставя машину перед жилым домом — отсюда шесть лет назад последовал ложный вызов, по которому он приехал. На месте многоквартирного дома, магазина здорового питания и старой шинной мастерской возвышается многоэтажное кооперативное здание. Совсем новенькая утрамбованная спортивная площадка на другой стороне улицы, как и молодые деревца вдоль тротуара, свежая краска на домах, да и весь блеск возрождения пророчат хорошие времена для городских планировщиков и плохие для полицейских, которые пытаются пробудить память.

— Никого нет дома, — говорит Мики, нажимая на кнопку квартиры.

— Может, здесь больше и не живут.

В любом случае для жильцов квартиры 9-А опасно или довольно глупо впускать полицейских, не спросив удостоверений. Поднимаясь в новом, пахнущем лаком лифте, Воорт думает: «Да кому надо помнить тот бесполезный вызов, который мы зафиксировали отсюда? И сейчас кричит женщина, которой тогда не было».

Двери лифта открываются, и тревожные, пронзительные вопли прорываются в холл девятого этажа.

— Да почем ты знаешь? — ухмыляется Мики. — Это снова из той же квартиры.

Воорт слышит крик женщины:

— Есть ли хоть одна медсестра в больнице, которую бы ты не трахнул? Она оставила серьгу в нашей постели!

Голос резко обрывается при стуке Мики. Мягкие шаги приближаются к двери. Воорт никогда не устает поражаться уверенности жильцов, что их частные дела действительно могут оставаться частными. И тут тихий от смущения голос раздается снова, на этот раз прямо за дверью:

— Миссис Фейнстайн, это вы?

— Полиция.

— О Господи!

Скрежет замка, дверь открывается на цепочке. Тот, на кого кричали, отошел в глубь квартиры, оставив девушку наедине с полицией. Воорт всматривается в лицо молодой оскорбленной женщины — похорошевшее от прилива крови, веснушчатое и рассерженное. Лет двадцать шесть, подмечает Воорт. Худая, в джинсах и розовой рубашке, завязанной узлом на животе.

Потом Воорт понимает, что она имитирует сцену из фильма или телепостановки.

— Я готовлюсь к прослушиванию на Кору в «Скорой помощи».

В другое время это могло бы позабавить. Теперь же Воорт только чувствует, что над ним посмеялись, словно убийца Филиппа Халла контролирует малейшие обстоятельства и вертит ими как хочет для развлечения.

Однако Воорт улыбается, ему нужны воспоминания этой девушки.

— Одурачили нас. Вы неплохая актриса, — говорит он.