Хеннинг Манкелль - Мозг Кеннеди

Он оборвал себя и наклонился на стуле вперед.

— Я старик и чересчур много болтаю. Много дней ни с кем не общался. Мои жены живут в собственных домах, приходят и готовят мне еду, но мы не говорим друг с другом, потому что нам больше нечего сказать. Эта тишина возбуждает во мне аппетит. Если я тебя утомил, так и скажи.

— Я не устала. Рассказывай дальше.

— О том, как халат пропитался кровью? Там служил врач по фамилии Леванский. Он привел меня в просторную комнату, где в запертых клетках сидели пойманные мною и другими охотниками шимпанзе, и показал мне, как разрезать животное и вынимать печень и почки. Все остальное выбрасывали за ненадобностью. Он научил меня записывать в журнал, что я делал и когда. После чего вручил мне маленького шимпанзе, который истошно кричал, звал мать. До сих пор у меня в ушах стоит этот крик. Доктор Леванский был доволен, но мне это не понравилось, я не понимал, почему надо поступать таким образом. Короче говоря, не понравилось мне, как пропитался кровью мой халат.

— Я не совсем уверена, что понимаю тебя.

— Разве это так трудно? Отец учил меня, что животных убивают ради еды, ради шкуры или чтобы защитить себя, свой скот или свой урожай. Но ради мучений убивать нельзя. Иначе боги в гроб тебя заколотят. Пошлют своих невидимых мстителей, которые отыщут меня и обглодают мои ноги. Я не понимал, зачем нужно вытаскивать печень и почки из еще живых обезьян. Они тянули и дергали ремни, которыми были привязаны к столу, и плакали как люди. Я узнал, что и звери, и люди издают одни те же звуки, когда их мучают.

— А для чего это было нужно?

— Чтобы изготовить специальные лабораторные препараты, было необходимо забирать печень и почки у живых животных. Я бы потерял работу, если бы рассказал об этом вне стен лаборатории. Доктор Леванский говорил, что люди в белых халатах всегда хранят свои секреты. Я словно бы угодил в западню, как один из шимпанзе, и вся лаборатория была моей клеткой. Но обнаружил я это и понял только потом.

На миг дождь сильнее забарабанил по крыше. Поднялся ветер. Они подождали, пока дождь опять не притих.

— Западня?

— Западня. Она не спутывала мне руки и ноги. Она беззвучно обвивала мне шею. Поначалу я ничего не замечал. Привык к крику умирающих шимпанзе, вырезал нужные органы, складывал их в ведра со льдом и относил в саму лабораторию, куда меня никогда не пускали. Случались дни, когда обезьян не убивали. Тогда моя задача была — следить за их здоровьем, чтобы никто из них не заболел. Я как бы ходил среди приговоренных к смерти заключенных, делая вид, что ничего не происходит. Но дни тянулись медленно. Я начал поглядывать по сторонам, хотя вообще-то имел право находиться только в виварии. И через несколько месяцев я как-то раз спустился в подвал.

Аделинью замолчал. Стук дождя по крыше почти прекратился.

— И что ты там увидел?

— Других шимпанзе. С генетическими отличиями, не превышающими трех процентов. Тогда я еще не знал, что такое геном. А теперь знаю. Выучил.

— Я не понимаю. Других обезьян?

— Не в клетках. На носилках.

— Мертвых обезьян?

— Людей. Но не мертвых. Еще не мертвых. Я попал в комнату, где они лежали плотными рядами. Дети, старики, женщины, мужчины. Все больные. Вонь стояла невыносимая. Я сбежал. Но не мог преодолеть искушения прийти туда еще раз. Почему они там лежали? Тогда-то я понял, что угодил в самую чудовищную западню, в какую может попасть человек. Западню, где не видишь того, что видишь, не реагируешь на то, что делаешь. Я вернулся, чтобы постараться понять, почему больных людей прячут в подвале. Подойдя ближе, я услышал душераздирающие крики — из соседней комнаты. Я не знал, что делать. Что происходит? Никогда в жизни я не слышал подобных криков. Внезапно они прекратились. Где-то хлопнула дверь. Я спрятался под столом. Видел, как мимо мелькают белые ноги и белые халаты. Потом я нашел комнату, откуда шли крики. На столе лежал мертвец. Мертвая женщина, наверно, лет двадцати. Она была разрезана так же, как я резал своих обезьян. Я сразу сообразил, что ей заживо удалили печень и почки. Выскочил оттуда как ошпаренный и целую неделю не ходил в лабораторию. Однажды ко мне пришел человек с письмом от доктора Леванского, который угрожал мне и требовал, чтобы я вернулся. У меня не хватило мужества ослушаться его. Доктор Леванский не рассердился, был приветлив, и это меня озадачило. Он спросил, почему меня так долго не было, и я сказал правду, сказал, что видел больных и женщину, распоротую живьем. Доктор Леванский объяснил, что она была под наркозом и боли не чувствовала. Но я слышал ее крики. Он врал мне прямо в лицо, вся его приветливость была притворством. Он рассказал, что с помощью больных они пытаются создать новые лекарства и все происходящее в лаборатории должно храниться в тайне, потому что многие охотятся за секретами тайных разработок. На мой вопрос, что за болезни они хотят вылечить и чем страдают больные, он ответил, что болезнь у всех одна и та же — лихорадка, вызванная желудочной инфекцией. Тут я сообразил, что он солгал второй раз. Побывав в комнате с носилками, я заметил, что болезни у всех у них разные. По-моему, их сознательно заразили, отравили, привили им болезни, чтобы затем попытаться их излечить. Думаю, их использовали как шимпанзе.