Джеймс Паттерсон - Четвертое июля

Под ногами и затылком стали растекаться лужицы горячей крови. Я заново прокручивала в голове ситуацию. Надо было поставить их у машины. Надеть наручники. Тщательно обыскать. Держаться начеку. Быть профессионалом!

Мы совершили непростительную глупость, и расплатой за это будет смерть. Я почувствовала, как приятная темнота заволакивает мое сознание, и закрыла глаза…

Человек сидел в неприметной серой машине, стоявшей на обочине Оушн-Колони-роуд, в самом комфортабельном районе Халф-Мун-Бэй, штат Калифорния. Водитель выглядел неброско и не привлекал к себе внимания, хотя то, чем он занимался, было незаконно. Он не имел права вести слежку за особняком с белыми колоннами в колониальном стиле и с роскошными автомобилями на подъездной аллее.

Наблюдатель поднес к глазам крошечную фотокамеру размером со спичечный коробок — современное устройство с гигабайтом памяти и десятикратным «зумом». Включил «увеличение» и щелкнул затвором, запечатлев через окно сидевшую в кухне семью, которая беспечно поглощала диетический завтрак из зерновых хлопьев.

Ровно в 8.06 Кэтлин О'Майли распахнула входную дверь. Кэтлин была в школьной форме, с алым рюкзаком и с двумя наручными часами — по штуке на каждом запястье. Длинные золотисто-каштановые волосы сияли на солнце. Наблюдатель сфотографировал девочку, которая села в черный «лексус» и включила радио, настроенное на рок-волну.

Положив камеру на приборную доску, мужчина достал из ящичка синий блокнот и начал что-то записывать в него аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Было очень важно правильно зафиксировать информацию. Факты прежде всего.

В 8.09 дверь открылась снова. Доктор Бен О'Майли был в легком шерстяном костюме и красном галстуке, подпиравшем туго накрахмаленный воротничок рубашки. Повернувшись к жене Лорели, он поцеловал ее в щеку и зашагал по огибавшей особняк дорожке.

Все шло точно по графику. Камера жужжала, снимая кадр за кадром.

З-з-зт, з-з-зт, з-з-зт.

Доктор бросил мусорный мешок в голубой бак, стоявший на обочине дорожки. Он втянул носом воздух и оглядел улицу, не обратив внимания на серую машину. Потом присоединился к дочери. Через минуту «лексус» вырулил на Оушн-Колони-роуд и направился на север.

Наблюдатель закончил свои записи и убрал блокнот и фотокамеру в ящик. Теперь он видел их невооруженным глазом — свежевыглаженную форму и белые носочки девочки, оживленную улыбку на ее хорошеньком лице. Зрелище было настолько трогательное, что у мужчины навернулись слезы. Она казалась такой радостной и живой рядом с отцом, заурядным доктором, облаченным в серую одежду.

Впрочем, наблюдатель знал, что у доктора О'Майли есть замечательное свойство. Ему нравилась его хирургическая точность. И он сильно на нее рассчитывал.

Главное — никаких сюрпризов.

В моей голове зазвучал голос: «Эй, Линдси!» Я рывком очнулась, схватилась за пистолет, но обнаружила, что не могу сдвинуться с места. Надо мной склонилось темное лицо, подсвеченное мутно-белым светом.

— Сахарная фея, — пробормотала я.

— Меня называли и похуже, — рассмеялась женщина. Это была Клэр. Я лежала на ее столе — значит, со мной все кончено.

— Клэр… Ты меня слышишь?

— Отлично слышу, золотко. — Она наклонилась и нежно прижала меня к себе. — С возвращением.

— Где я?

— В Центральной городской больнице. Это послеоперационная палата.

Туман начал рассеиваться. Я вспомнила мрак и холод на Ларкин-стрит.

— Джейкоби, — прошептала я, глядя на Клэр. — Он не выкарабкался?

— Его поместили в палату интенсивной терапии. Ребята с ним работают. — Клэр улыбнулась. — У тебя гости, Линдси. Поверни голову.

Это потребовало невероятных усилий, но я посмотрела направо и увидела его симпатичное лицо. Мужчина был небрит, с потемневшим от тревоги и усталости лицом, но от одного вида Джо Молинари на сердце у меня запели соловьи.

— Джо! Ты же уехал в Вашингтон!

— А теперь я здесь, малышка. Примчался, как только обо всем услышал.

Он меня поцеловал, и я почувствовала слезы на его щеках. Мне хотелось объяснить, что творится у меня в душе.

— Джо, девочка мертва. Господи, какой ужас!

— Насколько я знаю, у тебя не было выбора. Грубая щетина Джо скользнула по моей щеке.

— Номер моего пейджера рядом с телефоном. Линдси, ты меня слышишь? Я приду завтра утром.

— А? Что ты сказал, Джо?