Джеймс Паттерсон - Пятый всадник

Тут Джейкоби резко свернул на Филберт, и мне пришлось ухватиться за ручку двери.

— Все вроде бы перед глазами, а картинка не складывается…

Машина остановилась перед кремово-желтым трехэтажным фасадом с полоской белой лепнины.

— А мы возьмем да и спросим у него! — сказал Джейкоби.

Покряхтывая, он вылез из машины, и я последовала его примеру. На тротуаре мы синхронно вскинули руки, прикрывая глаза от солнца и щурясь на импозантный особняк, веранда которого выходила на мощенную булыжником дорожку, с обоих сторон окруженную старательно прилизанной лужайкой.

Пока я размышляла про Гарзу — не состоит ли он в какой-нибудь связи с гаитянской санитаркой по имени Мари Сен-Жермен, — Джейкоби занялся осмотром периметра и буквально секунд через пять резко присел на корточки.

— Иди-ка взгляни!

Он показал на цепочку кровяных капель, тянувшуюся от тротуара прямиком до крашеного пола веранды. Начищенная луковица латунной дверной ручки была заляпана бурыми пятнами.

— Свежая, — пробормотал Джейкоби.

Мысли о том, как бы похитрее провести допрос Гарзы, тут же вылетели у меня из головы.

Что здесь случилось?!

Я ткнула пальцем в звонок, одновременно выхватив пистолет из-под мышки. То же самое проделал и Джейкоби.

После звяканья электронных колокольчиков потянулись секунды ожидания: когда же раздастся шлепанье шагов?

К двери никто не подошел.

Я принялась колотить по филенке кулаком.

— Открывайте! Полиция!

Вновь ожидание.

— Все, я официально объявляю, что у нас чрезвычайная ситуация, — сказала я Джейкоби.

В принципе я могла быть и не права. В дома разрешается проникать без ордера только в том случае, когда в опасности находится жизнь человека.

А у нас что? Крови совсем немного; может, этот человек порезал себе палец? И все-таки мой внутренний голос буквально кричал: в доме творится что-то неладное!

Если и проникать внутрь, то именно сейчас.

Я сорвала с ремня «Некстел» и передала запрос на подкрепление.

Джейкоби кивнул, оглядел веранду и подошел к цветочному горшку размером с подушку. Высыпав землю вместе с геранью за перила, он этим горшком как тараном выбил верхнюю филенку из дубовой двери.

Я просунула руку через дыру с занозистыми краями, пощупала пальцами с обратной стороны и, обнаружив самозапирающийся замок, повернула его ручку. Мы ступили внутрь жилища Гарзы.

Немедленно, прямо из прихожей, я крикнула:

— Внимание! Это полиция! Мы проходим в дом!

И вновь никакого ответа, причем шестым чувством я ощущала, что здесь нет ни единой живой души.

Мы с Джейкоби миновали прихожую и шагнули в гостиную, которую уже никто не перепутает с модельной обстановкой из журнала про интерьер-дизайн. Я бегло обежала ее глазами: сплошная перевернутая мебель и чудовищно огромное количество крови. Ни дать ни взять — скотобойня.

— Обрати внимание, — подал голос Джейкоби, в свою очередь, сканируя картину разрушения. — Что бы здесь ни случилось, работали не профессионалы.

Чем больше я смотрела вокруг, тем суше становилось во рту.

Алый фонтан крови — артериальной? — ударил по бледным стенам и пролился по ним до самых половиц. Потолок усеивали созвездия кровяных капель. В центре ковра, напротив дивана, расплылось бурое пятно. По полу во все стороны шли размазанные отпечатки следов; каминная полка была захватана чьими-то окровавленными руками…

Горькая желчь подступила к горлу, пока я воображала себе ту ярость и тот ужас, что царили в этой комнате не так давно.

Я хлопала ресницами, не в силах отвести глаз, и наваждение пришлось разбивать Уоррену.

— Пошли, Боксер. Надо работать.

Мы прочесали все помещения на первом этаже, на всякий случай прикрывая друг друга. Кровавые потеки на стенах столовой привели нас к кухонной раковине, до краев заполненной водянистой кровью, из которой торчала ручка двадцати сантиметрового разделочного тесака.

По лестнице мы поднялись на второй, а затем и на третий этаж, осматривая комнаты, распахивая двери шкафов и чуланов, заглядывая под кровати…

— Никого и ничего… — все чаще и чаще ворчал Джейкоби.

Хозяйская спальня была обставлена солидной, тяжелой мебелью красного дерева; на полу — темно-синий ковер; на окнах — шторы того же колера. Полное отсутствие одеял на кровати; одно лишь бледно-синее постельное белье.

Мы убрали оружие и спустились в гостиную.

И вот тут-то я и увидела тяжелую хрустальную вазу, валявшуюся на боку прямо в камине.