Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

— Он быстро оказался у твоих ног.

— Еще как. Мое личное обаяние, разумеется, но и оболочка не повредила.

— А потом?

— Что потом? — пожимает она плечами. — Остальное тебе известно — через несколько недель Донован объявился на Западном побережье, у нас с Раймондом разгорелся нешуточный роман, я докладывала членам Совета, где и когда мы встречаемся, чтобы сыскное агентство могло сделать фотографии. Видел бы ты, каких трудов мне стоило заставить Раймонда не задергивать шторы, когда мы занимались любовью, — пришлось убеждать его, будто я эксгибиционистка и открытые окна добавляют чего-то эдакого. Его даже заводило…

Я продолжаю задавать вопросы:

— Итак, Совет получил свои снимки, ты свою месть. Почему же ты не покончила с этим?

— Я собиралась, — говорит Джейси, и снова я осознаю, что ее слезные железы готовятся выпустить соленые струйки. — А потом… потом он умер.

— Его убили, — уточняю я.

Она кивает, глаза ее полны слез, и я, неожиданно для себя, прижимаю ее и начинаю успокаивать, гладя по спине. Мне нужно спросить ее об убийце, о том, что она знает, что думает, подозревает, но пока мои дурацкие переживания снова гонят все дела.

— Ты любила его?

— Нет, — хлюпает она носом. — Я любила Донована. Но Раймонд был добрым, обаятельным, умным. Он не заслужил… того, что я сделала.

— Спровоцировала?

Чуть помедлив, Сара опять кивает и опять не может сдержать рыданий.

— Вот и все, — говорит она, чуть овладев собой. — С тех пор я так и не нашла в себе сил снова стать Джейси. По правде говоря, и незачем это. Со смертью Донована не к кому мне возвращаться в мир динов. И я решила просто остаться Сарой и посмотреть, чего я смогу добиться человеком. Динозавр я все равно конченый…

— И это все? — спрашиваю я, удивляясь, почему она не упомянула о том, кого сам я считаю основным звеном всей цепи.

— Все.

— Как насчет Валлардо?

— А что Валлардо? Я же тебе рассказала: мы с Донованом после нескольких лет безрезультатных опытов бросили эти попытки.

Однако Джейси отводит взор, и я понимаю, что здесь следует поднажать:

— Но потом ты с ним встречалась. Давай, Джейси, хватит юлить.

— Может, на приемах или где-нибудь еще, но я не понимаю, почему ты решил, будто я…

— Письмо, — говорю я прямо, и слово это заставляет ее замолкнуть. — Письмо, от которого ты просто оцепенела в вечер нашей встречи. Оно было от Валлардо, не так ли?

Она не пытается ни отрицать, ни увиливать.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда же, откуда узнала ты, даже не подняв его с пола. Почерк. Твое имя было нацарапано через весь конверт. Придя на следующий день к Валлардо, я заметил, что левая рука у него парализована, хотя он использует ее в повседневных делах. Тогда я не связал одно с другим, а вот только что получилось. Так ты не собираешься мне рассказать, почему хотела ребенка от Раймонда Макбрайда?

— Потому что хотела ребенка, любого ребенка! — выпаливает она. — А Раймонд хоть и был распутник, но отцом стал бы потрясающим. Не в смысле «пойдем-ка во двор, погоняем мяч, сынок», а прекрасный генетический образец. Мне плевать было на межвидовое скрещивание. Когда я сказала Раймонду, что хочу ребенка, он ответил: «Прекрасно!» — и тут же отвел меня к доктору Валлардо. Представил его как лучшего акушера в Нью-Йорке.

— Но Раймонд думал, что ты человек, — замечаю я. — Вот, выходит, почему он финансировал эксперименты по межродовому скрещиванию.

— Так ты и об этом знаешь? — с вполне заметным отвращением кривит она губы. — Что ж, Раймонд в данном случае немного вышел за рамки с этим… человеческим фактором.

— Синдром Дресслера, — подсказываю я.

Джейси разражается столь необузданным хохотом, что я съеживаюсь на размер-другой.

— Уверяю тебя, — фыркает она, — Раймонд Макбрайд синдромом Дресслера не страдал. — Она не развивает эту тему.

— Но он хотел скреститься с твоими «человечьими» яйцами.

— Он проявлял интерес к моему роду, в этом ты прав. И я, откровенно говоря, желала семени Карнотавра. Единственной проблемой был Валлардо — стоило сделать анализ, как он сразу бы понял, что имеет дело не с человечьими яйцами.

— Все эти тонкие различия, — киваю я. — Твердая скорлупа, внешнее созревание…

— И тысяча других. В общем, ты понимаешь, в чем трудность. И мне ничего не оставалось другого, как прийти к Валлардо, признаться ему, кто я на самом деле, и попросить продолжать работу с нашим ребенком, не говоря при этом Раймонду, что я тоже дин. Я грозила ему всеми карами Совета, которые только могла выдумать, включая полное отлучение от общества, утвержденное, я полагаю, только раз или два. Уверена, что Наполеона вышвырнули.