Том Харпер - Затерянный храм

— Один из них остался. — Марина снова присела. — Думаешь, он нас заметил?

— Если так, то мы скоро узнаем.

— А то можем его застать врасплох.

Ее глаза блеснули жестокой радостью — этот взгляд Грант запомнил еще с войны. Жители Крита ничто так не любят, как кровную месть, и фашистам пришлось дорого заплатить, чтобы это понять.

— У тебя револьвер. Я отвлеку его, пошумев у двери, а ты достанешь его через окно… — Она осеклась, увидев, что Грант отрицательно качает головой. — Почему нет?

— Потому что каждый час, который он просидит тут, поджидая нас, мы используем на то, чтобы убраться отсюда подальше.

Большую часть дня они прошагали в сторону горного массива, поднявшегося с восточной стороны горизонта. Перед самыми сумерками нашли пустую пастушью хижину на высокогорном лугу; предыдущий обитатель оставил дрова, одеяла и две банки из военного пайка — наверное, трофеи прошедшей войны. Грант развел огонь, они закутались в одеяла и сели, съежившись, вокруг огня. Вниз, в долины, уже пришла весна, но в горах еще держалась зима. На северных склонах в углублениях там и сям лежали пятна снега, а вершина до сих пор была покрыта белой шубой. Вокруг свистел холодный ветер, и Грант поплотнее завернулся в одеяло. Самым естественным было бы вдвоем закутаться в одно одеяло, как они и делали не раз холодными ночами во время войны, но он не осмелился.

Они поели, и Марина вытащила тетрадь. Поднесла ее к огню, и на страницах заиграли отсветы пламени. Грант боролся с опасением, что шальной уголек может положить конец их поискам еще до начала действий.

— За два месяца до оккупации Пембертон ездил в Афины. Я еще подумала: как странно, что он поехал, — ведь все знали, что немцы наступают, и на пароме почти не было мест, потому что солдаты ехали на фронт. Но он сказал, что ему надо ехать. Когда он вернулся, что-то изменилось. Он ничего не сказал, но я видела, что он захвачен какой-то новой идеей. Находил ли он новый участок для раскопок или предмет, который не мог однозначно классифицировать, он становился таким. Тогда на вилле долго горел по ночам свет, а сам Пембертон становился отстраненным, напряженным. Конечно, в те последние дни все были взвинчены, поэтому мы не очень обращали на него внимание. Потом уже я узнала, что он был на востоке острова, возле Ситеи. Он что-то искал.

— Поэтому ты и ведешь меня на восток?

— Да. — Марина посмотрела на тетрадь и нахмурилась, размышляя. — Если бы он что-то нашел, то записал бы здесь. — Она пропустила пальцы сквозь распущенные волосы. — Но я ничего здесь не нахожу.

Грант потянулся, чтобы заглянуть ей через плечо. В свете костра плыли ряд за рядом аккуратно прописанные символы, такие же далекие и непонятные, как и люди, которые придумали их. Греческие буквы он узнал и даже смог разобрать слова попроще, но значительная часть страницы была, похоже, отдана символам, каких Грант никогда в жизни не видел. Он тронул Марину за плечо и указал в тетрадь:

— Что это?

— Линейное письмо Б.

Он вспомнил, что она уже говорила это у себя в доме, до того, как появились головорезы.

— А что это такое?

— Алфавит. Древняя система письма. Она была найдена в Кноссе примерно пятьдесят лет назад.

— Так он греческий?

Она покачала головой:

— Он появился задолго до греков. И происходит… — Она помолчала, крутя в пальцах прядь волос. — Слышал про Тесея и Минотавра?

— Миф?

Она рассмеялась:

— Там, где работал Пембертон… и я, встречаются история и миф, словно река и море. — Пошарив по земле, Марина подняла небольшой камешек. — Камень — ничто. Но если я сделаю вот так… — Она положила его на бортик из камней, огораживающий костер. — Внезапно он обретает значение. Если люди в будущем найдут его, может быть через две тысячи лет, даже если они никогда не видели очага и не представляют, как он выглядит, то поймут, что человеческие существа построили его не просто так. И будут пытаться угадать для чего. Может быть, в середине круга они найдут следы пепла и сажу на камнях, а то и заржавевшую консервную банку и окурки от твоих сигарет. И они решат…

— Что мы тут ужинали?

— Что это было место проведения ритуалов примитивного столпного культа, несомненно, с фаллическим подтекстом. Что каменный круг был основанием колонны, которой мы, в своем первобытном невежестве, поклонялись. Что мы подносили приношения в металлических коробках и курили слегка галлюциногенное вещество, чтобы вызвать состояние божественного экстаза. Они решат, что зола и сажа появились, возможно, после того, как в ходе завоевательной или междоусобной войны священный столп был сожжен. И эту гипотезу опубликуют в своих почтенных журналах и станут спорить, принадлежали ли подобные места, найденные по всему острову, официальной религии, или тут речь идет всего лишь о соблюдении параллельных местных традиций. И будут абсолютно неправы.