Джонатан Келлерман: Книга убийств

Голливуд, Вермонт-авеню. Обоих застрелил «друг» во время ссоры из-за денег.

Я перевернул страницу и увидел еще одну фотографию, на сей раз не такую старую — черно-белое изображение на глянцевой бумаге. Снятая с близкого расстояния парочка в машине. Женщина сидит так, что рассмотреть ее лицо невозможно: она уткнулась мужчине в грудь, а ее голову окутывает облако платиновых локонов. Платье в горошек с коротким рукавом, гладкая кожа рук. Ее спутник откинул голову на спинку сиденья и смотрит в потолок. Изо рта у него вытек темный ручеек крови, пролился на лацканы пиджака и дальше на галстук. Довольно скромный, украшенный изображениями игральных костей, которые выбросила чья-то невидимая рука. Этот рисунок и ширина лацканов указывали на пятидесятые годы.

Силвер-Лейк, около источника, адюльтер, он убил ее, а затем выстрелил себе в рот.

Страница 4: белое обнаженное тело на смятой постели. Тонкий матрас занимает большую часть темной, уродливой каморки, похожей на платяной шкаф. Около него разбросано нижнее белье. Молодое лицо, искаженное предсмертной гримасой, спущенные до икр колготки, ноги широко расставлены, так, что виден черный треугольник внизу живота. Я сразу понял, что это означает, и потому подпись меня не удивила.

Уилшир, улица Кенмор, изнасилование и убийство. Семнадцатилетняя мексиканка, задушена приятелем.

Страница 5:

Центр, Пико неподалеку от Гранд, женщина переходила улицу, вырвали сумку, погибла в результате черепно-мозговой травмы.

Страница 6:

Юго-запад, Слаусон-авеню. Черный профессиональный игрок в кости избит до смерти.

Первая цветная фотография появилась на десятой странице: красная кровь на линолеуме песочного цвета, серо-зеленые тона, обозначающие момент, когда душа покидает тело. Толстый, средних лет мужчина сидит среди разбросанных пачек сигарет и печенья, на небесно-голубой рубашке расплылось пурпурное пятно. Рядом с левой рукой бейсбольная бита с отпиленным концом и кожаным ремешком, пропущенным через ручку.

Уилшир, бульвар Вашингтона, рядом с Ла-Бриа, владелец винного магазина застрелен во время налета. Пытался оказать сопротивление.

Я начал листать быстрее.

…Венис, Озон-авеню, художница стала жертвой соседской собаки. Три года тяжбы.

…Ограбление банка, Джефферсон. Кассир оказал сопротивление, убит шестью выстрелами.

…Вооруженное уличное ограбление, Бродвей и Пятая. Пуля в голову. Подозреваемый остался на месте преступления, задержан, когда пытался вывернуть карманы жертвы.

…Эко-Парк, женщина зарезана мужем на кухне. Невкусный суп.

Страница за страницей жестоких картинок и равнодушных подписей.

Почему их прислали мне?

Я сразу вспомнил старый мультик: А почему нет?

Пролистал альбом до конца, стараясь не вникать в снимки и пытаясь отыскать какое-нибудь, адресованное мне, послание.

Но нашел только фотографии безжизненных тел чужих людей.

Всего сорок три жертвы.

На последней черной странице такими же золотистыми буквами было написано:

КОНЕЦ

Я довольно давно не разговаривал со своим лучшим другом, и это меня вполне устраивало.

После того как я дал показания окружному прокурору по делу об убийстве Лорен Тиг, я решил, что с меня хватит преступной системы правосудия, и был счастлив держаться от нее подальше, пока не подойдет время суда. Богатый ответчик и целая армия дорогих адвокатов, которые развалят дело и постараются максимально его затянуть, гарантировали мне, что до тех пор пройдут даже не месяцы, а скорее всего годы. Майло занимался деталями дела, и у меня появился вполне достойный повод с ним не встречаться: нужно дать человеку возможность спокойно выполнять свою работу. Ему и без меня забот хватает.

На самом же деле мне просто не хотелось с ним разговаривать. Да и вообще ни с кем не хотелось. На протяжении многих лет я проповедовал достоинства общения, но с самого детства предпочитал одиночество. Привычка родилась давным-давно, в те страшные черные ночи, когда я сидел, скорчившись в подвале, прижав к ушам руки, чтобы не слышать, как бушует наверху отец.

Когда становилось совсем плохо, я, точно моллюск, забирался в серую раковину своего одиночества.

Сейчас же передо мной на обеденном столе лежало сорок три снимка, изображавших трупы. Смерть — работа Майло.

Я позвонил в отдел расследований западного Лос-Анджелеса.