Филипп Делелис - Последняя кантата

— Да, мне рассказали о пари, но это не вызвало у меня никаких подозрений. Я отношусь к числу тех, кто думает — возможно, слишком наивно, — что для того, чтобы убить, должны быть серьезные основания или же определенное стечение обстоятельств. Так рассказывайте…

— О, все очень просто. Пьер Фаран, похоже, был одержим непоколебимой верой в способности информатики. Надо заметить, они и правда с каждым днем становятся все шире, и в музыке компьютер стал главным инструментом при композиции и интерпретации, по крайней мере если слово «интерпретация» еще имеет смысл… Мы переживаем настоящую революцию и не должны игнорировать ее. С другой стороны, по роду своей работы я достаточно хорошо знаю, что машина часто служит алиби шарлатанам, о которых я говорил сейчас. И главное, если нам, лично нам, нравится слушать звуки, которые извлекают смычок из кишечной струны или молоточек фортепьяно, бьющий по хорошо натянутым струнам, тогда… мы ограничиваем вмешательство компьютера в музыку.

— Вы говорите об интерпретации. А в композиции? Иными словами, Бах тоже в этой компании?

— Вот оно как… Бах остается Бахом, а машина остается машиной. По правде сказать, Фаран сделал еще один шаг, утверждая, что границы уже нет. Поначалу он меня даже позабавил немного, а потом не на шутку шокировал своей бескомпромиссностью. Но я его не убивал…

— Кто же выиграл пари?

— Разумеется, я! Машина ничего не выдала…

— Откуда вы знаете? — быстро спросил комиссар.

— Так вот… кажется, мне это сказала Летисия. Я позвонил ей, как только узнал эту ужасную новость. И потом… Фаран был убит после неудачи с программированием, а не до того, следовательно, у меня не было никаких оснований убивать его.

— Но об этом я вас не спрашиваю.

На мгновение их взгляды скрестились. Жиль Беранже чувствовал, что Перрен сказал ему не все, но сейчас он ничего больше из него не вытянет.

Париж, наши дни

Когда утром инспектор Летайи вошел в кабинет Беранже, он нашел своего молодого начальника сидящим с засученными рукавами, всклокоченными волосами и плохо выбритым.

— Трудно дело идет, патрон? — спросил он.

— Да, Летайи, да. До сих пор никаких признаний.

— Вы сами виноваты, ведете себя с подозреваемыми так предупредительно…

— Кстати, о подозреваемых. Что дал допрос Дюпарка?

— Ровным счетом ничего. Он оригинал, типичный профессор. Ах да, он все же сказал что-то вроде того: «Во всяком случае, через несколько дней вы узнаете об этом больше».

— Потому что он верит в полицию своей страны?

— Да, заявление двусмысленное… Я также сходил в Институт акустики, отыскал там этого самого Луи, о котором сказала Летисия Форцца. Ничего из него не вытянул. Проверил компьютер, на котором работал Фаран: тоже ничего. А у вас, патрон?

— Пикар-Даван — крупный банкир. Очень разговорчив, но ничего дельного мне не сказал. Что же касается Мориса Перрена… то думаю, он что-то скрывает от нас.

— Это он вас так утомил?

— Нет, Моцарт.

— Ах да! Итак, убийца… когда мы сможем «прижать» его? — широко улыбаясь, спросил Летайи.

— У меня четыре подозреваемых. Но не исключено, что есть и пятый…

— Непростое дело, непростое… — посочувствовал инспектор, качая головой. — Конечно, женщина? Или нет? Он был большой ловелас, насколько я знаю.

— Да. Из четырех подозреваемых у меня три — женщины: Констанца, жена Моцарта, София, его свояченица, и Магдалена Хофдемель, одна из его учениц. Что же касается мужчин, то неизбежный Сальери, ревнивый композитор, но я не верю, что это он.

— И все-таки называют его…

— Да, его подозревают с тех пор, как Констанца наболтала, будто Моцарт, когда они гуляли по Пратеру незадолго до его смерти, пожаловался на боли и сказал, что его отравили. Но это все ерунда. Пусть даже Сальери ревниво относился к гениальности Моцарта, но он больше не мог завидовать его успехам. За чудесным исключением еще такого живого в памяти огромного успеха «Волшебной флейты», венцы уже относились к Моцарту с прохладцей. Есть также много доказательств того, что обоих композиторов связывала большая дружба, например, тринадцатого октября, меньше чем за два месяца до своей смерти, Моцарт отправился за Сальери и привез его на премьеру «Флейты», чтобы тот не стоял в очереди за билетом. Сальери был одним из тех немногих, кто присутствовал при отпевании Моцарта. Возможно, правда, что среди тех, кто там был, находился и убийца…