Тана Френч: Мертвые возвращаются?..

Ее следов в Сиднее так и не удалось разыскать. Обнаружился лишь один серфер, который утверждал, что якобы видел, как Лекси торговала мороженым на Мэнли-Бич. Звали ее Хэзел, хотя в последнем он не уверен, да и вообще на надежного свидетеля этот качок не слишком-то был похож. Зато в Новой Зеландии ее точно звали Наоми Беллантайн, и она на неполный рабочий день устроилась секретаршей в какой-то офис. Наверное, продолжала бы трудиться и дальше, если бы ей не намекнули, что пора бы перейти на полный рабочий день. В Сан-Франциско Лекси хипповала под именем Аланны Голдман — подрабатывала в магазинчике пляжных принадлежностей, покуривала «дурь» у ночных костров. А вот какая она на фото, сделанном друзьями, — босоногая и загорелая, в обрезанных джинсах. Длинные, до пояса, локоны развеваются на океанском ветру, на шее ожерелье из морских раковин.

В Ливерпуле она уже Мэгс Маккензи, начинающий дизайнер по шляпам, которая жила тем, что всю неделю стояла за стойкой сомнительного заведения, а по выходным — на рынке, в палатке, продавала свои изделия. И снова фото — в широкополой красной бархатной шляпе, с шелковым бантом и кружевной вуалькой с одной стороны; смеется в объектив. По словам соседок по дому — девиц из той же пробивной породы: кто-то пытался сделать себе имя в мире моды, кто-то подрабатывал на подпевках или в том, что расплывчато зовется «городским искусством» — за две недели до того, как она от них съехала, один модный бутик предлагал ей контракт. Впрочем, подруги не слишком переживали, когда, проснувшись однажды утром, ее не увидели. Такая не пропадет, в один голос утверждали они.

Письмо от Чэда была скрепкой приколото к расплывчатому снимку их обоих на берегу озера, в жаркий летний день. У Лекси длинная, по пояс коса, футболка, болтающаяся как на вешалке, застенчивая улыбка. Голова повернута прочь от камеры. Чэд высокий и загорелый, на лоб свисает золотистый чуб. Он обнимает Лекси за плечи и смотрит на нее с высоты своего роста так, будто не в силах поверить привалившему ему счастью.

«Почему ты не взяла меня с собой, Мэй, — говорилось в письме, — почему не дала мне такой шанс? Я бы отправился вслед за тобой куда угодно. Надеюсь, ты нашла то, что искала в жизни. Жаль, что я в свое время этого не знал и вообще, что это не я».

Я сделала ксерокопии фото и допросов и вернула папку Фрэнку вместе с запиской «Спасибо». На следующий день пораньше ушла с работы и отправилась проведать Эбби.

Ее новый адрес я нашла в деле. Эбби жила в студенческой общаге в Ранлахе — крошечный домишко, газон зарос сорняками, на двери — как минимум с десяток кнопок звонков. Я осталась стоять на тротуаре, облокотившись на металлическую ограду. Было пять часов — время, когда Эбби обычно возвращалась домой — привычки умирают в нас с трудом, — и мне хотелось, чтобы она уже издали заметила меня и успела собраться с духом.

Эбби появилась из-за угла лишь через полчаса — в длинном сером пальто, в каждой руке по пластиковому пакету с покупками. Нас разделяло приличное расстояние, и я не могла разглядеть выражение ее лица, зато стремительную походку узнала с первого взгляда. Я уловила момент, когда Эбби заметила меня: сумки едва не выскользнули у нее из рук, и лишь в последнюю секунду она сумела схватить их. Возникла затянувшая пауза, когда Эбби в растерянности застыла посреди пустого тротуара, не зная, как поступить — двинуться мне навстречу или развернуться и бежать куда глаза глядят. Я заметила, как поднялись и опустились ее плечи, когда Эбби сделала решительный вздох и зашагала мне навстречу. Вспомнилось то первое утро за кухонным столом. Я тогда подумала, что в иных обстоятельствах мы были бы с ней лучшими подругами.

Эбби остановилась у калитки, пристально глядя мне в лицо. На ее собственном не дрогнул ни единый мускул.

— С каким удовольствием я набила бы тебе морду, — наконец произнесла она.

Она сильно похудела за последнее время, волосы убраны в узел, отчего лицо кажется еще более осунувшимся. Но дело даже не в этом. Что-то случилось с ее кожей — она сделалась какой-то дряблой и тусклой. Впервые я легко представила себе, какой она будет в старости — та же прекрасная осанка, тот же острый язычок и усталость в глазах.

— Что ж, у тебя есть на это право, — ответила я.

— Что тебе нужно?

— Пять минут. Мы тут раскопали кое-что новое о Лекси. Вот я и подумала, что тебе наверняка будет интересно. Это… по крайней мере, мне так кажется, чем-то поможет.