Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Не помогает.

Можно одновременно любить и ненавидеть! Боль утраты – как удар в живот, жгучая обида – как ответный удар. Этот мужчина – самое лучшее и самое худшее, что случилось в твоей жизни. Ты давно решила уйти, и все же, вспоминая его прикосновения, теряешь голову даже год спустя…

Мое письмо еще в доме. Целый год оно провалялось нераспечатанным. Наверняка лежит под грудой рекламок пиццы, счетов за телевизионную антенну и коричневых конвертов с избирательными извещениями.

Слава богу, Зак умер прежде, чем прочитал письмо! Хотя бы за это стоит быть благодарной. Он так и не узнал о моем предательстве.

Доберусь до места и сразу сожгу письмо!

Переключаю скорость, начинаю подъем. Машина дергается. Говард свернулся калачиком на переднем сиденье, даже головы с лап не поднял.

Я проезжаю мимо кемпинга, и за живой изгородью мелькает бархатистое море. Вдруг в зеркале заднего вида вспыхивают фары. Водитель не приглушил дальний свет, машина совсем близко. Дорога идет под уклон, я нажимаю на газ и несусь прочь. Что за идиот, думаю я. И тут фары появляются вновь. Слепящий свет, машина висит чуть ли не у меня на бампере. Раздается гудок. Я вспоминаю серебристый джип на придорожной стоянке. Это не он? Я не вижу ни моря, ни берегов, ни дороги – только яростный свет фар. Мы едем все быстрее и быстрее, вниз по склону до самой деревни. Возле магазинчика я съезжаю с шоссе и с визгом тормозов останавливаюсь.

Машина проносится мимо и исчезает. Говард вскакивает и утыкается носом в окно. Снаружи темно, подсвеченные стойки с ящиками овощей смахивают на виселицы, и вдруг меня накрывает тишина.

В книжках для тех, кто перенес утрату, описано несколько стадий, которые укладываются во вполне стандартную схему: шок, неверие, торг, злость, депрессия, принятие. Похоже, я увязла в своем горе. В той книге, что подарила Пегги, «Жизнь после утраты», есть глава про патологические реакции. Бывает, что понесший утрату не в состоянии двигаться дальше. Думаю, именно это со мной и происходит.

Никто никого не преследует. Мне это просто кажется! Вина выжившего перед умершим. Незаконченное дело.

Если бы я забрала те лилии, то теперь могла бы до них дотронуться, потереть пальцами пыльный атлас лепестков, вдохнуть тяжелый запах и знать, что они мне не почудились.

Ехать осталось недолго, еще немного по сплетению ухабистых дорог, повторяющих контур холма. Галлз находится по другую сторону, ближе к краю утеса, где кончаются дома. Я включаю радио и преодолеваю последний отрезок пути, тихонько напевая вместе с Тейлор Свифт.

Вход в домик Зака, переделанный из старого гаража соседского дома, заслоняют мусорные баки на колесах. Наклонный газон засыпан гнилыми грушами, оставшимися с прошлого лета. Стебли вьющейся розы, которую я посадила у крыльца два года назад, лежат на земле.

Я подхожу к домику сбоку, как пугливая кошка. Мне никогда здесь не нравилось. Место слишком глухое. Дорога разбитая, безлюдно, дома выглядят пустыми и заброшенными, даже если в них кто-то живет. Зак купил дом после смерти матери якобы от большой любви к уединению и дикой природе, однако было в этом некоторое притворство. Думаю, он считал, что именно так должен жить настоящий художник. Вообще-то он ненавидел одиночество.

Ключ с трудом входит в скважину, замок, наконец, открывается. Я осторожно толкаю дверь, чтобы не помять ворох почты. Где-то внизу лежит мое письмо. Уничтожу его, как только найду.

Дверь поддается, и я вглядываюсь в темноту. Никого. Никто здесь не жил. Цветы от Ханны заставили меня усомниться. Пахнет сыростью. Во мраке угадываются очертания мебели. Я переступаю через порог и нажимаю на выключатель. Не работает. Споткнувшись о коврик, бреду к камину и зажигаю лампу. По пыльному крикетному столику Зака разливается желтый свет. Я провожу рукой по гладкой дубовой поверхности, оставляя след в форме капли.

Как глупо бояться дома! Я обхожу комнаты, включаю свет. В ванной потек кран. В кухне возле тостера «Дуалит» полно мышиного помета, в трещину рамы пробрался плющ. Глазурованные чашки аккуратно стоят в ряд, ручки повернуты в одну сторону. Экощетки для мытья посуды, изготовленные из древесины березы, плотно воткнуты в специальный горшок. В воздухе витает резкий запах. Наверное, из-за сырости.

Спальня выглядит так же, как в последний раз, когда мы здесь были: подушки взбиты, пуховое одеяло без пододеяльника свернуто в рулон под стеганым покрывалом. Накрахмаленное и пахнущее лавандой постельное белье лежит в нижнем ящике шкафа. Помню, как мы его убирали. Зак разглаживает простыни широкими ладонями, лицо сосредоточенно, мы двигаемся навстречу друг другу, обнимаемся, падаем на кровать, смеемся, долго целуемся… К чему отрицать – в такие моменты мы были абсолютно счастливы!