Майкл Смит - Слуга смерти

Квартира принадлежала очень важному постоянному клиенту ресторана, с которым Пит в течение некоторого времени вел совместные дела. К тому же этот человек иногда приходил обедать в компании женщины, которая не была его женой. Пит благоразумно не болтал лишнего и всегда помнил, с кем тот приходил в последний раз. Между ними завязались дружеские отношения, и теперь у него были собственные ключи. Каждый день приходила горничная, убирала квартиру и заполняла холодильник минеральной водой. Квартира была простая, но хорошо обставленная — спальня, балкон, ванная, гостиная. Последняя была достаточно просторной, и часть ее отгораживал небольшой обеденный стол, к тому же, если сидеть посреди нее, не было видно двери, так что комната казалась еще больше. Вполне разумно. На балконе неплохо было стоять в халате, наслаждаясь вечерней прохладой и глядя на суетящуюся внизу толпу большого города. Возможно, позже он так и сделает.

Пока что его вполне устраивало кресло. Он наблюдал за девушкой, хлопотавшей в маленькой кухне. Ее фамилии он не знал. Не знал он и ее любимого цвета, фильма или песни, так же как не знал имен ее прежних приятелей и ничего не слышал о том, как она проводила с ними время. Он знал о ней лишь то, что хотел знать — что она высокая и смуглая и что ее зовут Черри; имя наверняка было вымышленным, но это ему тоже нравилось. Светлые волосы, оттенок которых менялся от рыжеватого до платинового, свободно падали ей на плечи. Она была стройной, но не костлявой, с большими грудями и симпатичным личиком; в нижней части ее спины красовалась татуировка в виде черной розы, тоже выглядевшая вполне симпатично.

Пит не очень любил татуировки, по крайней мере, на обычных женщинах — но на девушках вроде этой они ему нравились. Здесь они выглядели вполне уместно, свидетельствуя о том, что женщина осознает предназначение своего собственного тела.

Пит знал женщин — подруг или жен друзей, которые сделали себе татуировки год или два назад, когда это делали все. Даже Мария хотела сделать себе татуировку — похотливую кошку или что-то в этом роде. Он запретил ей это и был прав. Женщина с татуировкой становится похожа на стриптизершу — что вполне нормально, когда ты и есть стриптизерша, но во всех прочих случаях просто глупо.

Несколько лет назад среди женщин возникла мода на то, чтобы учиться стриптизу или, по крайней мере, взять хотя бы один урок у стройной амазонки, знающей свое ремесло. Сама мысль о подобной глупости приводила Пита в бешенство. Нет никакого смысла в том, чтобы твоя жена занималась стриптизом. Сама суть стриптизерш заключалась в том, что они — не твоя жена. Любая женщина, которая занимается подобным, думая, будто демонстрирует свою более глубокую внутреннюю сексуальность, отличающую ее от других, на самом деле просто демонстрирует: 1) что относится к себе чересчур серьезно, в чем на самом деле нет ничего сексуального, — подумаешь, новая Деми Мур нашлась! 2) что думает, будто она для своего возраста просто красавица, а это довольно скучно, даже если и правда; 3) что не чувствует себя счастливой дома и хочет заниматься любовью с кем-нибудь другим. Вероятно, вообще с кем угодно.

Взять, например, бывшего друга Пита, Джонни, который работал вместе с ним одиннадцать лет. Дела у Джонни шли неплохо, у него был дом в Инклайн-Виллидж, хорошая работа. Потом жена Джонни пошла на один из этих уроков, сказав, что это новое направление в аэробике. Дома она демонстрировала ему, чему научилась, и какое-то время он относился к этому спокойно, но потом все чаще стал напоминать ей, что все-таки она его жена и что неплохо бы было ей сбросить несколько фунтов. Четыре месяца спустя она уже трахалась с каким-то прыщавым бездельником, работавшим в книжном магазине «Барнс энд Нобль». Каким-то образом оказалось, что во всем виноват Джонни, и — прощай, счастливый брак, привет, алименты. Вскоре он начал проводить вечера, глядя на настоящих стриптизерш и напиваясь в стельку. Пит перевел его на работу в другую компанию. Так на его месте поступил бы любой.

Пит в очередной раз выпустил большое облако дыма, наслаждаясь его ароматом. Сигара была не кубинская, даже не особенно дорогая гондурасская — он никогда не выбрасывал деньги на ветер, — но вкус у нее был вполне приличным. Прошло три года с тех пор, как ему разрешали курить у себя дома. Нет, прямо никто этого не запрещал, и Мария не сажала в гостиной снайперов, готовых пристрелить его на месте, но она демонстрировала Недовольство с большой буквы. Ее молчаливый взгляд говорил, что, несмотря на все мечты, жизнь оказалась во многом именно такой, как она и опасалась. Какое-то время ему представлялось, что ее Недовольство стоит того, чтобы его избегать, и не надо придавать этому особого значения. Потом однажды он понял, что все далеко не столь безоблачно, но продолжал курить на улице, поскольку кому нужен скандал каждый вечер.