Майкл Смит - Слуга смерти

— Нет.

— Я бы на вашем месте сходил поел. Где-нибудь недалеко. Если что — я на телефоне.

Сорок минут спустя, не успев доесть салат, она услышала телефонный звонок. Мысленно выругавшись — салат был весьма неплохим, к тому же он был первым, что она съела за последние сутки, — она бросила на стол деньги и выскочила на улицу.

Когда она была на полпути к Четвертой улице в районе Венеция, телефон зазвонил снова. Остановившись на бульваре, она услышала бесстрастный голос Монро:

— Это не он. Его настоящее имя — Роберт Кленнерт, ему пятьдесят восемь лет, и он страдает ожирением. По сути, это всего лишь вонючий мешок дерьма, который организует живые порносайты. Он неплохо разбирается в компьютерах, что могло бы объяснить наличие жесткого диска, но вряд ли он смог бы заманить в ловушку и убить молодую женщину — да и вообще, честно говоря, женщину любого возраста и телосложения, — не говоря уж о том, что он нисколько не соответствует описанию, данному свидетелем. Так что заносим его в базу, в раздел «Извращенцы», и забываем о нем.

— Значит, снова возвращаемся к сценарию «один из миллионов»?

— Возможно, чуть получше. Данные любого, кто подпишется на сайты Кленнерта или даже зайдет туда как гость, будут тут же запротоколированы. Как раз сейчас, когда я с вами разговариваю, мимо меня проносят его компьютеры.

— И во сколько это вам обошлось?

— Ни во сколько. Он готов с нами сотрудничать. Как ни странно, он, похоже, испытывает к своим «девочкам» чисто отцовские чувства. Либо это выдающийся блеф, либо…

Монро на мгновение замолчал.

— Но скорее всего — нет. Это не он. Похоже, что музыка на диске вообще ничего нам не дает. У меня такое предчувствие, Нина, что если ничего не случится, то мы можем окончательно потерять след.

Что верно, то верно, подумала Нина. Перед тобой открывается удивительно широкая дорога в виртуальном мире, по которой ты бредешь, ничего не понимая, в том числе и того, какую новую строчку это могло бы добавить в сценарий сериала «История Чарльза Монро».

Нина попрощалась и закончила разговор. На другой стороне улицы остановилась машина, и из нее вышла семья: муж, жена и маленькая девочка. Взрослые, похоже, о чем-то спорили.

Нина слегка опустила окно и услышала смех девочки. Вскоре расхохотались и взрослые.

Нина поняла, что их ссора была ненастоящей, что они просто изображали тех, у кого только что побывали в гостях. Она вспомнила свое собственное детство, которое прошло без особых событий, но в нем нашлось достаточно места и для неподдельного отцовского гнева, который вряд ли заставил бы ее смеяться, как ту девочку на другой стороне улицы.

Глядя, как девочка идет следом за родителями по дорожке, Нина подумала, что если сейчас ей навстречу выскочит веселый щенок с ленточкой на шее, она, возможно, собственными руками прикончит маленькую счастливую принцессу.

Но собаки не оказалось. Девочка могла жить и смеяться дальше.

Нина завела двигатель и поехала в сторону океана.

Девушка молчала. Вначале она разговаривала с ним, словно со стеной, — приятно было познакомиться, тут просто здорово, о да. Теперь же, похоже, ей больше нечего было добавить. Возможно, она думала, что именно так ему и хочется (и в данном случае она была права), а возможно, полагала, что на этом все и закончится (в чем она ошибалась). А может быть, она просто плохо себя чувствовала, и вся ее энергия уходила на то, чтобы не упасть. Пит Ферильо этого не знал. Его это не волновало ни в малейшей степени. Пит считал, что каждому — свое и о чувствах другого знать вовсе не обязательно. Ни в коей мере.

Протянув руку к столу, он достал из футляра сигару и провел ею под носом. Для этого не было никаких причин, он и без того знал, как она должна пахнуть, но это доставляло ему особое наслаждение. Он обожал аромат сигар.

Отрезав кончик сигары, он сунул ее в рот и поджег спичкой — недавно кое-кто, к кому он относился с большим уважением, сказал ему, что так лучше всего, и с тех пор он именно так и поступал. Из конца сигары вырвалось облачко густого дыма. Он проследил за ним взглядом.

Пит сидел в кресле совершенно голый, вытянув перед собой ноги. Дома он никогда не сидел таким образом. Ему приходилось слишком часто задумываться о своем животике, покрытых рябыми пятнами бедрах, о резком контрасте между его землистого цвета промежностью, загорелыми руками и покрытой пятнами и трещинами бледной кожей во всех остальных местах. Сегодня обо всем этом можно было не думать, не чувствовать себя стареющим, нездоровым или нежеланным. Не размышлять об ушедшей молодости или о вероятном состоянии собственных внутренностей. Не пытаться возбудить собственными трясущимися телесами жену, которая говорила, что любит его, но издевалась над ним, проводя бесконечные часы на бегущей дорожке. Да, Мария выглядела лучше, чем он. Намного лучше. И что с того? Все, что ей приходилось делать, — посещать гимнастические залы и магазины. Если бы его работа заключалась только в этом, он тоже выглядел бы лучше. Конечно, он любил ее. Он любил ее уже двадцать пять лет. За это время можно научиться улыбаться, даже когда ты зол, сдерживать себя и большую часть времени вполне уживаться друг с другом.