Александр Молчанов - Газетчик

Деньги брали все, ни один не отказался. Журналисты купались в деньгах. Ребята, которые еще весной стреляли пару сотен до получки, теперь каждое утро ездили на работу на такси. Некоторым казалось, что так будет вечно. Осенью должны были пройти выборы губернатора и мэра, в феврале — в законодательное собрание. Все это обещало очень неплохие заработки. Некоторые друзья Андрея даже увольнялись из своих газет, чтобы освободить руки для приема денег кандидатов.

Андрей почти сразу понял две вещи. Первое: предвыборные деньги — как вода, которая протекла на верхнем этаже. Жители каждого этажа стараются, чтобы вниз попало как можно меньше. Если развить эту метафору, журналисты живут в подвале этого дома. Капельки, которые до них долетают, — ничто по сравнению с деньгами, которые пилят наверху.

И второе: денежный дождь не будет идти вечно. Те, кто наверху, обязательно найдут способ сделать так, чтобы даже капелька не просочилась вниз.

Поэтому он постарался те сорок миллионов рублей, что в июне были переведены на его счет, не тратить на ерунду, а купить машину — эту самую белую «Ниву», на которой он сейчас ехал. Андрей понимал, что такого шанса может больше не быть, а машина нужна, если он собирается и дальше работать корреспондентом «Русского Севера» и мотаться по районам. А он собирался. Он понимал, что предвыборные заработки — это временно, а газета — надолго, за нее нужно держаться.

После выборов в редакции произошли некоторые перестановки. Ушел заместитель главного Раков, который, собственно, и привел Андрея и нескольких его ближайших друзей в предвыборный штаб. Они вместе ушли делать независимую радиостанцию. Откуда у них взялись деньги на оборудование, понятно: пока шел денежный дождь, Раков находился этажом выше Андрея. Если Андрей после выборов мог позволить себе купить машину, Раков смог открыть радиостанцию.

То, что Андрей отказался уйти на радио вместе с Раковым, который в свое время взял его в газету и научил всему, некоторые коллеги восприняли как предательство. Но сам Раков его, кажется, одобрил.

— Делай, как тебе лучше, — сказал он.

Главный предложил Андрею занять место Ракова, но он отказался. Редакторская карьера его не прельщала. Хотелось не сидеть ночами на верстке, а работать в поле. Правда, он не ожидал, что эта работа окажется такой тяжелой. То, что он видел, попадая на своей «Ниве» в северные районы, выдержать было непросто. После второй командировки Андрей, никогда особо не прикладывавшийся к спиртному, напился вдребезги.

Но редакторам и читателям нравились его репортажи, полные живых деталей и мрачного юмора, так что приходилось снова садиться в свою «Ниву» и ехать в очередной район. На это раз в Шиченгский.

Белая «Нива» остановилась на обочине. Андрей вышел из машины. Сделал несколько шагов в сторону леса, посмотрел на небо. Листья на деревьях опадали. Небо висело низкое, тяжелое.

Андрей почувствовал резкий приступ головной боли. Как будто его виски кто-то сжал и медленно, со скрипом стал сжимать. Он заскулил и опустился на одно колено. Ему показалось, что сейчас его вырвет. Не исключено, что, если бы вырвало, это принесло бы облегчение. Но нет, этого не произошло. В глазах у Андрея потемнело. Он подумал, что может умереть прямо сейчас.

Не глядя, он оперся рукой на что-то, черневшее рядом, и поднялся. Головная боль ослабла, но не ушла, спряталась под черепной коробкой. По лицу градом катился пот.

Андрей смотрел на остов сгоревшей машины. У машины были разворочены капот и боковая дверца, но все стекла уцелели, хотя и закоптились. Это было странно.

Андрей понял, что это та самая «Волга», в которой нашли тело сержанта ГАИ Малышева. Эта машина стояла на стоянке обладминистрации в центре Волоковца и оттуда была угнана. Пуленепробиваемые стекла. Андрей читал об этом случае в сводках и даже хотел съездить написать репортаж, но редактор отправил его в Белозерск — готовить материал о колонии для смертников, которым заменили расстрел на пожизненное заключение. Россия совсем недавно ввела мораторий на смертную казнь.

В этой истории была загадка. Никто не знал, как украденная машина оказалась на трассе в ста километрах от Волоковца и какое отношение к ней имел Малышев. То обстоятельство, что в груди Малышева обнаружилась монтировка, ясности не добавляло. Не понятно было и то, куда делась машина самого Малышева — желто-голубая милицейская «копейка», довольно приметная машина.