Александр Молчанов - Газетчик

Боков сунул руку в карман и достал толстую долларовую котлету, перетянутую резинкой.

— Здесь тебе хватит на первое время.

Кораблев посмотрел на деньги.

— Хочешь купить моего сына?

Боков нетерпеливо тряхнул деньгами перед лицом Кораблева.

— Идиот. Я давно купил и твоего сына, и твою жену. Сейчас я твою жизнь хочу купить.

Кораблев покачал головой.

— Я никуда не уеду.

Боков убрал деньги в карман.

— Ходи теперь, оглядывайся, Кораблев.

Боков ушел в машину. Джип загудел, развернулся и уехал. Кораблев пытался разглядеть Тутусика сквозь тонированное стекло, но у него не получилось.

После бани Пшеницын отправился прямиком в райотдел, поднялся к Соловьеву и сказал, что склонен доверять версии Людмилы Ивановны, что Кораблев имеет отношение к исчезновению Нины Шаровой. Соловьев слушал внимательно, не перебивая. Пшеницын понимал, что не имеет права проколоться, и старался выдать как можно больше деталей, которые придали бы его рассказу правдоподобия.

Он честно рассказал, что проспал утром, что Зуев стрелял в него и что он встретил Алексея Зуева в сарайках. По его словам, младший Зуев рассказал, что Кораблев приставал к Нине после уроков.

— Что значит — приставал? — уточнил Соловьев.

— Не знаю точно, — признался Пшеницын. — Кажется, пытался то ли пригласить ее домой, то ли затащить силком.

— А почему она никому об этом не сказала?

— Боялась пересудов.

— Да, на это дело наши бабоньки горазды. Языком почесать по любому поводу — это их хлебом не корми.

— Вроде накануне похищения у нее снова был с ним разговор. И снова он настаивал на том, чтобы она зашла к нему в гости.

— Ты записал его показания?

— Нет.

— Почему?

— Он несовершеннолетний. Он может давать показания только в присутствии родителей. Я решил, пусть Зуев-старший хотя бы немного протрезвеет, а мы пока присмотрим за Кораблевым.

— Все правильно, — согласился Соловьев. — А где сейчас Кораблев?

— Не знаю. Наверное, дома.

— Сходи и проверь. Потом отправляйся к Зуеву, возьми показания у мальчика, и Кораблева нужно брать.

— А может быть, сделать умнее?

— Это как?

— Дать понять Кораблеву, что он действительно под подозрением, и заставить его перепрятать тело Нины? И проследить за ним?

— Рискованно. Может сбежать.

— Но пока нет тела, доказать его вину будет трудновато.

— Если он сам не признается.

— Э, — хмыкнул Пшеницын, — он не признается.

— Это смотря как с ним работать. Признание — задача техническая.

— Я понял.

— Тогда выполняй. Закончим это дело сегодня.

— Слушаюсь.

— Ты не согласен? — Соловьев наклонил голову вбок.

— Почему? Я все сделаю, Геннадий Сергеевич.

— Если думаешь, что я не прав, могу поручить это дело кому-то другому.

— Геннадий Сергеевич…

— Ладно, иди работай. Зарабатывай себе старшего сержанта.

Пшеницын вышел из кабинета начальника озадаченным. Нужно было торопиться, а это плохо. Когда торопишься, всегда совершаешь ошибки.

Андрей чувствовал себя елочной игрушкой в деревянной коробочке, которая лежит, обложенная со всех сторон ватой. Он ничего не слышал и не видел.

Мысли его были медленные и тихие. Он опять впал в состояние, близкое к состоянию транса. Его как будто накачали наркотиками. Он находился на грани между сном и явью. Тогда он вряд ли отдавал себе в этом отчет, но позже подумал, что сам направил свое сознание туда, в небытие, чтобы спрятаться от пронизывающего взгляда Лупоглазого.

Он не сомневался, что тот придет снова. Более того, он теперь никуда не уйдет. Он был здесь, рядом с ним. И так теперь будет всегда.

Скрипнула дверь. Андрей не пошевелился.

— Здравствуйте!

Это не был Лупоглазый. Андрей никогда не слышал его голос, но он не мог быть таким. Тихим. Виноватым. Человеческим.

— Вы ведь журналист?

Андрей начал чувствовать неловкость. Как будто надел штаны задом наперед. Он повернулся и посмотрел на человека у двери. Молодой светловолосый человек в очках. В руке он держал красную спортивную сумку.

— Что вам нужно?

— Я хочу вам кое-что рассказать.

— Кто вы такой?

— Моя фамилия Кораблев. Меня зовут Николай. Я учитель географии.

У Андрея не было сил сказать, чтобы он убирался ко всем чертям. Кораблев принял его молчание за знак согласия, сел на кровать у противоположной стены и стал рассказывать.

Он говорил долго. Часа два. История, которую он рассказал, была путаной и не очень интересной. Главными героями ее были интриганка-завуч со смешной фамилией Пергамент и местный бизнесмен Боков, которые, то ли сговорившись, то ли по собственной инициативе решили испортить Кораблеву жизнь.