Скотт Вестерфельд - Городской охотник

— Так вот что Мэнди хотела, чтобы мы увидели.

— Без шуток, — сказал я. — Должно быть, клиент держит это изделие в строжайшей тайне.

— Клиент? Посмотри сюда, Хантер.

Она указала на пластиковый кружок, вставленный в язычок, где горделиво белел логотип клиента, и теперь, когда после временного ослепления мозги встали на место, до меня дошло то, что Джен поняла сразу.

Логотип, один из самых известных в мире, знакомый каждому белый флаг с золотыми дугами, был перечеркнут по диагонали ярко-красной линией.

Вроде перечеркнутой сигареты «Не курить». Как на всех запрещающих знаках. Зловещая красная черта — символ запрета, также известный во всем мире.

Это был антилоготип. Антибренд.

— Пиратская модель, — пробормотал я. — Подпольное производство.

Надо сказать, это еще одна отличительная особенность теневой жизни Чайна-тауна. В рядах маленьких, неприметных лавок на Кэнел-стрит можно купить наручные часы и джинсы, бумажники и пояса с присобаченными вручную лейблами прославленных дизайнеров. Сплошь дешевка и подделка, но качество разное. В основном смехотворно топорная работа, частенько попадаются и сносные вещицы, а иногда, чтобы распознать предательский стежок, требуется такой наметанный глаз, как у Хиллари Дефис.

Но до сих пор я никогда не видел подделки, которая была бы лучше оригинала.

— Не совсем подделка, Хантер. Я хочу сказать, этот знак, наоборот, дает понять, что пара сделана точно не тем производителем.

— Верно. Да, наверное, пират так бы не поступил.

— А кто бы стал? Какой в этом смысл?

— Не знаю, — ответил я. — Знаю одно — они потрясающе хороши. Это идеальная, совершенная обувь, какой клиент никогда не производил.

Джен покачала головой.

— Но ведь Мэнди пригласила нас сюда, а не куда-то еще. Она работает на кого-то, кроме клиента?

— Нет. Эксклюзивно на клиента.

Я призадумался.

— Может быть, это действительно их обувь. Может быть, у них есть в запасе этакий мастер-план по части ребрендинга — выпускать модели как бы в противоположность самим себе. Типа рекламный ход. Ребята выпускают обувь как бы «подпольного» производства, тогда как на самом деле она вполне легальна, и когда модель становится самой популярной, клиент выходит на поверхность и снова оказывается в струе, круче всех. То есть подделка наоборот, неплохо, а?

Завиральная идейка? Но, поверьте, задумываться над такими вопросами — моя работа, но тут у меня крыша действительно норовила поехать.

— Натуральная чума! — покачала головой Джен. — Тут шизик поработал. Или гений. Или тут что-то еще.

— Что-то по-настоящему крутое.

— Так где же Мэнди?

— Ах да.

А ведь точно, мы сюда полезли не обувку искать, а Мэнди. Ее как не было, так и нет. Что бы это значило?

Некоторое время мы с Джен сидели в растерянном молчании, сочетая размышления с ненасытным удовольствием любования шедевром.

Потом из темноты позади нас донесся шум.

Я оторвал взгляд от обуви и поднял глаза на Джен. Она тоже встрепенулась.

Оглянувшись назад, я понял, что, пока разглядывал на свету образец совершенства, отвык от темноты. Мне ни черта не было видно, а вот тот, кто скрывался в тени, прекрасно нас видел.

— Дерьмо! — выругался я.

С тихим шелестом бумаги Джен подхватила пару, ловко связала шнурками и закинула себе на шею.

Я встал и понял, что отсидел ногу. Ничего удивительного, я мог бы умереть от голода счастливым, любуясь этими кроссовками.

Я напряженно таращился в темноту, пытаясь хотя бы частично вернуть способность видеть после света. От напряжения по краям поля зрения заплясали огоньки, но мне удалось-таки разглядеть двигавшуюся между нами и лестницей фигуру. Кто-то большой, но изящный. Абсолютно бесшумный.

— Привет! — нарушил я молчание, постаравшись придать голосу басовитости.

Фигура остановилась и отступила назад, слившись с темнотой. На какой-то момент я чуть было не поверил, что все это мне почудилось.

Но тут пришла в движение Джен.

Она изо всех сил пнула кроссовкой по клееной фанере, и края листов разошлись. Ненадолго, но этого хватило, чтобы хлынувший в щель солнечный свет открыл здоровенного бритоголового детину. Вида устрашающего, но все же не столь ужасного, как призрак во тьме, — к тому же он прикрывал глаза от яркого света.

— Бежим! — крикнула Джен, и я сорвался с места, как раз вовремя успев к рушившейся башне из обувных коробок. То был еще один ее блестящий ход: мне дать проскочить, а ему помешать. Замысел удался — почти. Часть обуви все-таки оказалась у меня под ногами, и я пробежал, давя блестящие девственные коробки с болью в сердце (Энтони всегда учил меня ценить оригинальную упаковку так же высоко, как и обувь) своими ставшими вдруг невыразимо ламерскими кроссовками, слыша, как ломается картон. Короче, мне удалось проскочить мимо здоровяка и взбежать на лестницу как раз позади Джен.