Полина Дашкова - Питомник

«Зачем мертвому бомжу алиби? — пискнул в голове лейтенанта ехидный голосок. — Успокойся, Телечкин, не лезь, куда не просят, о жене подумай, о будущем ребенке, о маме с бабушкой».

Небо над головой затряслось, ударил гром, сразу у нескольких припаркованных машин включилась сигнализация. Визг, вой, громовые раскаты заглушили тихий внутренний голосок. Ливень рухнул сплошной стеной, лейтенант едва успел добежать до метро. В вестибюль набилось много народу, откуда-то из угла несло знакомой вонью, и Телечкин сквозь толпу стал потихоньку протискиваться к бомжам.

Их было всего двое. Старик в драном тельнике и засаленных ветхих галифе мирно спал на газетке. Рядом примостилась нестарая, но сильно потасканная женщина, почти лысая, с красным испитым лицом. Она сидела, уставившись опухшими бесцветными глазами в одну точку, и едва заметно покачивалась.

Лейтенант был в форме, женщина сжалась в комок, закрыла голову руками и тихо запричитала:

— Не тронь, начальник, слышь, не тронь, а?

— Никто вас трогать не собирается, — успокоил ее Телечкин, — Рюрика и Симку знаете?

— А чего? — подал голос старик. Оказывается, он не спал, но вставать не собирался, просто приподнялся на локте.

— Знаете или нет?

— Ну, предположим, — рыгнув, важно ответил старик. — Когда в последний раз видели? — Ну, а че случилось-то? «Не знают еще, — решил Телечкин, — так даже лучше».

— Позапрошлой ночью кто-то машину мою раздел. Один мужик вроде видел, как Рюрик крутился поблизости. Я хочу сам с ним разобраться. Пусть отдаст по-хорошему все, что снял, я его отпущу, никакого дела заводить не буду.

— Ну, так ты чего, не знаешь, где он живет? Сходил бы к нему и разобрался, — резонно заметила женщина.

— Да я не уверен, он или не он, — задумчиво произнес Телечкин, — по описанию, вроде Рюрик, однако было темновато, тот мужик мог вполне ошибиться. Вы когда в последний раз видели Рюрика?

— Не он! — вдруг уверенно произнес старик, сел, стал тереть воспаленные глаза. — А какая тачка у тебя?

— «Жигуль», шестерочка, — гордо соврал Телечкин. Никакой машины у него не было.

— Рюрик ни за что ментовскую тачку трогать не станет, он вообще таких вещей не практикует, в натуре, — затараторила женщина, — он кичи больше смерти боится, чтобы он на ментовскую тачку позарился — никогда, сукой буду.

— Погоди, — перебил ее Телечкин и обратился к старику:

— Ты сказал, точно знаешь, что не он. Почему?

— Позапрошлой ночью машину раздели? — старик прищурился. — С воскресенья на понедельник? Часа в три? — Да.

— Отпадает! — бомж помотал головой. — Точно, отпадает. В воскресенье вечером, часов в двенадцать, на рынок продукты привезли, мясо, рыбу. Мы с Рюриком, с Васькой Куликом и еще там с мужиками это дело сгружали, часов до пяти утра. Так что Рюрик тачку твою не трогал. И никто из наших не трогал, понял, нет, в натуре? В другом месте вора ищи. А мы люди порядочные, своим трудом зарабатываем.

— Часто?

— Да всю дорогу! Как привозят, так мы разгружаем. В воскресенье ночью всегда большой завоз.

— А еще кто-нибудь этим интересовался? — быстро спросил лейтенант.

— В каком смысле?

— Ну, кто-нибудь подходил к вам в воскресенье, спрашивал о Рюрике, о Симке?

— Тебе зачем? — старик подозрительно уставился на лейтенанта. — Машину твою никто из наших не трогал, точно говорю, в натуре, ну и все. Разговаривать не о чем.

Бомжи чувствовали в нем слабину, и это было противно. Не умел он разговаривать с людьми так, чтобы они трепетали, не умел глядеть «магнетическим» взглядом, прямо в глаза, не моргая. Такие вещи отлично получались у капитана Краснова. Во всяком случае, капитан считал себя большим специалистом по психологическому воздействию на подозреваемых. Когда взгляд не помогал, пользовался кулаками, иногда ногами.

Коля вспомнил Краснова, подумал, что именно из-за капитанского профессионального мастерства ему, младшему лейтенанту Телечкину, сейчас приходится вытягивать из бомжей информацию, и попытался прожечь старика насквозь пристальным взглядом. Смотрел молча несколько секунд, старался не моргать. Старик зевнул, продемонстрировав гигантскую пасть с черными осколками зубов, и вяло спросил:

— Ты чего, в гляделки решил поиграть, начальник?

— В воскресенье утром Симка устроила здесь концерт, в ларьке крутили музыку, она плясала, — лейтенант тяжело, безнадежно вздохнул, — рядом вертелся тип в черном, со свастикой и черепами.

— Платочек на голове, — отрешенно произнесла женщина, — очки темные… Курить есть у тебя?