Полина Дашкова: Никто не заплачет

— Говори, сука! — прохрипел он, все сильнее сжимая пальцы. — Говори, а то подохнешь. Ну!

Лицо Антона стало багрово-красным. Вера схватила пресс-папье, но Сквозняк, вскинувшись, как пружина, откинул ее ногой в другой конец комнаты, и тут же его пальцы опять сомкнулись на горле задыхающегося Антона.

Вера с размаху стукнулась головой об угол дубового комода. И в этот момент в комнате сухо треснул выстрел.

Сквозняк, издав короткий хриплый стон, вскочил на ноги. На его левом плече, по рукаву голубой рубашки, медленно расползалось бурое пятно.

Маленького человека в светлой легкой куртке, с пистолетом в руке Вера увидела только тогда, когда Сквозняк бросился на него. Пистолет тут же отлетел куда-то глубоко под тахту.

«Заряжен, но его уже не достанешь», — механически отметила про себя Вера.

Откуда он взялся, этот парнишка в светлой куртке? Как он вошел в квартиру? Он стрелял в Сквозняка, ранил его, но не убил. И теперь они сцепились в смертельной схватке. Парнишка очень маленький, на голову ниже Сквозняка и, конечно, слабей. Раненому Сквозняку прибавит сил звериная злость. Неизвестно, кто победит. Надо что-то сделать…

Вера попыталась встать, но не вышло, ноги не держали, голова сильно кружилась. Антон лежал у стола неподвижно, с запрокинутой головой и приоткрытым ртом.

Она не подошла, а подползла к Антону, припала ухом к груди и не могла понять, есть ли у него сердцебиение или это ее собственное сердце стучит так оглушительно. Антон закашлялся, хрипло, надрывно. Вера приподняла ему голову, но руки были совсем слабыми, она чувствовала, что теряет сознание, комната неслась перед глазами, уплывала куда-то в звенящую, пустую тьму.

За стеной в комнате Надежды Павловны отчаянно лаял Мотя. Еще в самом начале, когда они только вернулись в квартиру, пес бросился туда, забился под маленький письменный стол. Дверь захлопнулась за ним, открыть ее лапами он не мог, выл и метался. Но его никто не слышал.

Сквозняк слабел и зверел. Володя дрался впервые в жизни. В детстве, конечно, всякой случалось, но вот так, насмерть, — ни разу. Краем сознания он уже понимал: в этом последнем единоборстве ему со Сквозняком не справиться. Даже с раненым. Еще немного, и Сквозняк одолеет.

Казалось, эта схватка длится целую вечность. Но прошло всего несколько минут. Володя уворачивался от ударов, отступая к открытой балконной двери.

Вера и Антон сумели наконец подняться на ноги.

— Уйдите! — крикнул им Володя.

Схватка продолжалась на балконе. Вмешаться расцепить этот дикий, кровавый клубок было уже не — возможно. Внизу стала собираться толпа. Несколько человек, задрав головы, смотрели на балкон пятого этажа.

— Что там происходит?

— Надо вызвать милицию! Кто-нибудь, вызовите милицию!

Сквозняк навалился, придавливая Володю к хлипкой балконной решетке. Перед глазами, сквозь кровавую пелену, Володя увидел мертвые лица своих родных…

Самодельная граната, совсем маленькая, плоская, умещалась в кожаный футляр для зажигалки «Зиппо». Он взял только эту, на всякий случай. Он рассчитывал на пистолет. Две гранаты побольше он заранее вытащил из кармана куртки, оставил в машине, строго запретив Соне к ним прикасаться.

Футляр с маленькой гранатой, которую он сконструировал специально для самых локальных, «комнатных» взрывов, прикреплен к брючному ремню. Всего два легких движения — расстегнуть кнопку футляра, дернуть тонкое проволочное кольцо.

Балкон не обрушится, комнату не разнесет, никто не пострадает. Взрыв будет локальным.

Рука Сквозняка взметнулась для удара. В следующую секунду раздался взрыв. Небольшая толпа, ахнув, бросилась врассыпную. Кто-то помчался к телефону-автомату вызывать милицию и «скорую». Балкон не обрушился. Взрывной волной выбило стекла балконной двери, в комнате сорвалась фарфоровая люстра, разбилась вдребезги, мелкие осколки разлетелись в разные стороны. Антон успел упасть на пол вместе с Верой, ему показалось, сейчас рухнет потолок, он закрыл ладонями Верину голову и зажмурился.

Балконная решетка проломилась. Два окровавленных человека рухнули вниз с пятого этажа на теплый пыльный асфальт. Из «Москвича», припаркованного у собачьей площадки, выскочила девочка, бросилась к распростертому телу маленького человека в светлой куртке, упала на колени и заплакала.

Вокруг стали собираться люди, какая-то старушка подошла к девочке, осторожно попыталась поднять ее.

— Не надо, детка, не смотри. Но девочка не замечала никого вокруг. Она горько плакала и повторяла одними губами: