Ульрих Хефнер: Завет Христа

Битва длилась недолго. Вскоре упал последний смертельно раненый легионер, и шум сражения сменился блеянием овец.

Они выкопали в рыхлом песке глубокую яму и бросили в нее тела убитых. Осмотрели дорогу в поисках предательских следов. Здесь лежал кинжал, там — шлем убитого легионера — все это тоже сбросили в яму, прежде чем засыпать ее песком забвения.

Когда небо посерело, ничего больше не напоминало о том, что произошло ночью.

Пыльная дорога лежала в сиянии утреннего солнца. На бедных пересохших полях у подножия холма паслись овцы иудея-крестьянина, который сидел на камне, закрыв лицо капюшоном.

Он все еще оставался там, когда ближе к полудню на дороге показалось множество вооруженных до зубов всадников. Они подъехали к пастуху. Их металлическая броня сверкала в солнечном свете. Они придержали лошадей.

— Эй, старик! — крикнул предводитель воинства. — Долго ли ты уже сидишь на этом камне?

Пастух посмотрел на него снизу вверх.

— Отвечай, иначе я вырежу тебе язык, — пригрозил ему командир.

— Я сижу здесь с тех пор, как солнце показалось над холмами, — проворчал старик.

— Не проезжал ли по этой дороге отряд римских солдат? — продолжал предводитель конницы.

Старик покачал головой.

— Только овцы составляли мое общество этим утром. Римлян я не видел за все то время, что сижу здесь и пасу скот.

— Хочется верить тебе, — отрывисто заявил командир. — Если ты лжешь, тебе придется худо.

И всадник пришпорил коня, чтобы догнать уходящую конницу. Овцы боязливо сбежали с дороги, и лошади пронеслись мимо. Собака пастуха громко лаяла, но когда отряд исчез за холмом, она снова легла на траву, у ног своего хозяина.

— Ему надо было бы вас спросить, — пробормотал старик и, улыбаясь, посмотрел на отару. — Вы бы, пожалуй, смогли рассказать ему другую историю. Однако вы — всего лишь овцы, просто глупые блеющие овцы.

Монастырь Этталь, близ Обераммергау,

Бавария, более двух тысяч лет спустя…

Полная луна лила на долину к юго-западу от Обераммергау свой серебряный нереальный свет. В тени горы Ноткаршпитце, высотой почти в две тысячи метров, в обманчивом спокойствии ночи лежал большой монастырь бенедиктинцев. В обходной галерее раздались гулкие шаги. Торопливые шаги, шаги затравленного, шаги, которые заставляли страх беглеца резонировать в широком кругу стен монастыря. Подобно тени, темная фигура бежала сквозь ночь. Скрытая черной одеждой монаха, она сливалась с окрестностями, и только когда серебряный лунный свет касался разлетающейся сутаны, можно было догадаться, что под ней скрывается человек. Человек, гонимый страхом; человек, боящийся смерти, от которой нет спасения.

Лай собаки пронзил ночную тишину и затих в почтенных стенах. Дыхание идущего было прерывистым, сердце колотилось как бешеное, когда он забился в самый темный угол в тени капеллы. Силы его были на исходе. Он боязливо огляделся в темноте и прислушался. Удалось ли ему ускользнуть от преследователей?

Все вокруг спало, лишь два фонаря напротив больших ворот продолжали светить. Человек сделал глубокий вдох. Постепенно его дыхание восстановилось.

Несколько недель назад, когда он встретился со стариком недалеко от Гармиша, он и представить себе не мог, что скоро ему придется опасаться за свою жизнь. Бдительные водянисто-синие глаза старика, которые суетливо, а иногда и хитро бегали из стороны в сторону, говорили о том, что, несмотря на почтенный возраст, в нем еще достаточно сил и энергии. Он знал, что вмешался в опасную игру, однако в какой опасности действительно окажется, он не сознавал, когда присвоил себе оба фрагмента.

Уже в раннем возрасте он посвятил свою жизнь Богу и обменял мирскую одежду на сутану монаха-бенедиктинца. Бог и вера долго составляли смысл его жизни — до тех пор, пока годы, проведенные на богословском факультете в университете Эрлангена, не разбудили в нем неутолимую жажду истины, и одной только веры стало ему не хватать. Он хотел знания, знания о том, что произошло более двух тысяч лет назад на другом конце света. Многочисленные поездки привели его в то место, где проповедовал Иисус из Назарета. По поручению курии он искал следы, артефакты, ответы на свои вопросы. Однако находки лишь вызывали новые вопросы и укрепляли его сомнения. Он знал, что согрешил, согрешил по отношению к братьям, к церкви, к Богу Всемогущему, служителем которого он когда-то стал. И Бог наказал его. Он упал, и Бог не подхватил его. Сложный перелом кости, которая так никогда и не срослась правильно и теперь мешала ему ходить, положил конец его грешному поиску правды. Итак, он возвратился в то место, где когда-то, давным-давно, заключил священный союз с Богом. Он мечтал о покое, однако его мятущийся дух, ищущий ответы на все те же вопросы, не давал ему обрести желаемое. И он знал, что травма ноги была его стигмой.