Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

— Мин, пора идти. Первую группу поведешь по правой стороне улицы.

Сен Ю со второй по левой. Наших китайцев ты увидишь. У них виски подкрашены красной краской. Дальше все по плану. Мы будем корректировать ваши действия. Не торопитесь.

Мин слегка кивнул и мигом исчез в коридоре.

Ван и Коу продолжали наблюдать из зашторенного окна движущуюся людскую массу, прикидывая в уме по нескольку раз возможности, которыми они обладают. Нестройный шум Дикой улицы глухо доносился раскатывающим рокотом в помещении. Через несколько минут охранник провел в зал возбужденного паренька с головой, густо обсыпанной годовалой пылью на курчавых волосах. На плечах и спине клочьями висела слоеная паутина.

— Одиннадцать крыш облазили, — прямо с порога затараторил он. — На одной обнаружили двоих с винтовкой. Мы им в спину настреляли несколько обойм. Винтовку забрали. Рация была у них.

Коу некоторое время молчал, осмысливая и анализируя сказанное.

Обернулся к Вану.

— Все так и есть. Свирепый Динстон и компания очень серьезно подготовили провокацию.

Обратился к подростку.

— А трупы куда дели?

Тот непонимающе пожал плечами.

— Там оставили. А что надо было делать?

— Мы и сами не знаем, — махнул рукой в сторону. — Пусть лежат-американцу для богатства воображения. С вашей стороны пострадавших нет?

— Нет! — Звонко рапортовал герой. — Мы быстро, как в кино. Одного сразу, другой еще немного ворочался.

— Молодцы. Сумели. Продолжайте осматривать следующие чердаки. Если снайперы убегут, пусть убегают. И пусть расскажут полковнику, как он их подставляет. Все равно на этом их миссия заканчивается. Они не осмелятся во второй раз предпринимать акцию. Будьте осторожны: на других крышах могут оказаться профессионалы поопытнее и поудачливее.

Они могут вас тоже настрелять. Но вы, главное, пошумите. Гранаты не жалейте. Следующий раз приходи вот по этому адресу.

Коу показал ему листок.

— Запомни. Приходи один. С пустой бутылкой из-под молока. Ясно?

— Ясно, — сверкнул белыми зубами мальчишка и побежал.

Неистовая и шумная толпа демонстрантов вытянулась в ровную колонну. Голова ее уже удалилась на значительное отдаление от дома, где находились монахи. Пора было перебираться ближе к мэрии, куда двигалась людская масса. У монахов там была забронирована квартира, откуда можно было детально наблюдать за происходящим на улице.

Четыреста человек полицейского кордона расположились в четыре шеренги: со щитами, в касках, с дубинками. Народ подошел вплотную.

Живая масса неровно колыхалась, угрожающе бурлила. Чего-то выжидала.

Плакаты и транспаранты по рукам перешли в первые ряды. Полицейский строй, как фаланга Александра Македонского, стоял ровно, неподвижно.

Лики, сквозь органическое стекло шлемов, были белы, словно образы чахоточных инопланетян. Людское разноголовье, будто черви в теплую погоду, шевелилось в нерешительности, в опаске, но больше в беспомощности. Бойцовский порыв, так явно и мощно продемонстрированный перед этим на митинге, под впечатлением организованных, дисциплинированных шеренг, предметно таял и медленно сникал.

— Старший полицейский офицер в большой громофон приказывал отойти на положенное безопасное расстояние, а лучше подобру-поздорову разойтись по домам. Народ глухо стоял и мелко роптал. Слышны были отдельные выкрики: — "А где наши дома?", "В ваших подворотнях?". Никто не пытался повиноваться хотя бы голосу предосторожности. Озлобленность людей накалялась над пространством улицы. Какой-то очень мощный бас разнесся над толпой: — "Дайте нам пройти к мэрии. Мы вручим мэру наши требования и делу конец. Не стойте на пути, не мешайте". Наступила нездоровая тишина и последовала звучная команда в мегафон. Первая шеренга полицейских подняла щиты, медленно двинулась на демонстрантов.

Передние ряды народа опасливо попятились назад. Но твердый шаг полицейских неумолимо сокращал расстояние. Послышалась новая резкая команда и резиновые дубинки хлестко заходили по плечам и головам совсем оробевших людей. Они паникующе хлынули вспять, но задние напирали. Образовалось опасное столпотворение. Серые щиты и темные шлемы продолжали настойчиво теснить неорганизованную толпу, профессионально раздавая удары по матерящимся лицам и согнутым плечам.

Наиболее здоровые и отчаянные все же отмахивались палками. Но защитная амуниция и техника работы резиновыми демократизаторами полицейских была на несколько порядков выше народной выдумки. Некоторые от ударов падали. Общий крик, проклятия усиливались с каждой минутой. Народ панически голосил, загнанно зверел, но продолжал пугливо отступать, как дворняжка перед дворником. Главный проспект был широк и одновременно по всей линии соприкосновения большое количества, людей получали шишки, ссадины и травмы. Некоторых, оглушенных безжалостными ударами по голове, спешно оттягивали в ближайшие подворотни.