Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

Кто?..

Мафия.

…

Многоликая, обширная.

…

В разных частях света.

В Юго-Восточной это первым делом «Триада». Вторым — тоже «Триада». Третьим?! — тоже «Триада».

Почему?

Потому, что все или почти все крупные шайкии-синдикаты — это своего рода ответвления «Триады», в свое время и по различным причинам отпочковавшиеся от самой первой «Триады».

Всякое могло быть в их среде. Во все можно верить. Потому что все-то и неизвестно. Но и от того, что известно, бросает в дрожь и разум, и совесть. Если какой-нибудь журналист с отчаянным характером и неспокойной совестью доберется до некоторой сути вещей и возвестит прислушивающемуся миру то, что досель являлось только уделом сплетен и газетных вариаций.

Подумаешь, где-то и с кем-то.

Но когда по прихоти неожиданной судьбы берет тебя костлявая за грудь, караул кричишь — да поздно, батенька. Раньше надо было шуметь. Когда и голос был, и слушать было кому. А сейчас?

Это на те пальцы, которые отпускают. Ты кричишь, хрипишь, сопротивляешься. Агонизируешь. Дергаешь ножками… и… испускаешь дух. Вот и все. А почему?

Потому, что до сей минуты не верил. Верил в то, что тебя обойдет крайность судьбы. Ты же пyn. Единственное сокровище Вселенной. Разве тебя можно трогать?

Но другой тоже пуп. Его руки половчей и пальцы жестче.

— Хвать тебя…

И ты с ангелочками возносишься к небесам, где твою покорную душонку принимает в свои похотливые объятия святой угодник, а то и сам господь бог. Но это редко.

Чаще тебя под белы рученьки принимают усердные работнички с рожками на лбу, с козьими копытцами вместо потресканных пяток и возносят тебя… — правда, уже не вверх, а в более прозаичное, горячее местечко, где и поджаривают, и подваривают, и кипятят, и шпарят, мило улыбаются и шаркающе, с реверансом неуклюжего артиста, озвучивают кромешность усыпальницы приятным голоском сатаны. Напоминают, что сие только начало, что впереди еще вечность и, дорогой удалец, не так живший в свое время, будешь теперь все эти вселенские века проклинать себя за содеянное и не… содеянное на земле. Вот как!

Думайте прежде, и низкие люди, и высокие, которые меньше всего об этом думают.

Непростое это дело — предвидеть загробное. Нам, смертным, потешиться хотя бы видимым мирком. А там ладно, терпят ведь наши предки.

Итак, Бангкок…

Невзрачное строение на уткой улочке окраины столицы Таиланда—Клонг-тонг. Во дворе хозяйка бойко полощет тряпки и развешивает их на веревках. Слегка настороженный взгляд косит вдоль улицы. Двое малышей, здесь же рядом, возятся на земле. Она иногда заходит в дом, иногда в сарай покормить домашнюю скотину. Смрадный навоз, обычно лежащий у задней стены, сейчас отброшен в сторону. Это место хозяйка обходит с почтением и затаенным страхом. Как-никак, здесь, в глубоком тайнике, собрались большие люди. А в ее доме, в сарае, по углам двора и сада укрылась охрана. Женщина не видела никого в лицо, хотя они также реальны в ее жизни, как милые деточки, увлеченно играющие с песком. Когда приезжают эти люди, ее закрывают в чулане. Потом выпускают, чтобы все было как обычно. Когда господа уезжают, ее снова втискивают в чулан. Правда, приезды случаются редко, да и то ближе к темному времени суток. Происходит это потому, что муж ее один из доверенных лиц этих господ. О них он с ней никогда не говорит. Но ей все равно. Благодаря ему, вернее тем людям, у нее имеется все. Они живут в достатке. Через несколько лет они переедут в центр или, скорее всего, как намекнул супруг, в другой город. Боязно, конечно, но терпеть можно. Она молода, красива, а терпения для своих детей у нее не занимать.

Что за могущественные лица заставляют себя собираться не в отелях высшего класса, где вполне можно обеспечить достойную безопасность, а на грязной окраине города, где многочисленная путано разветвленная сеть улиц позволяет не только тайность сбора сильных темного мира, но и труднодоступность для механизированной полиции.

В столь отчужденные для респектабельного джентльмена места наезжают главари, когда всем им приходится собираться в одном месте. Риск велик. Никто не желает попадаться на не уточненной мелочи. Если все разом влипнут, навряд ли найдется кто-то, который молвит за них слово с чемоданом ассигнаций.

Вот и сейчас четыре тяжелейшие фигуры «Триады» сидели в роскошных креслах, расставленных по разным углам комнаты. Их узкие глазки, как всегда, настороженно ощупывали друг друга. Долго присматривались. Даже надоели.