Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

Динстон поежился. Ему не преодолеть осторожность и старческую консервативность генерала. Силился понять, что сдерживает того от активных действий. Или кто. Распустить бы сеть агентов пошире, через месяц все сведения аккумулировал бы в своей папке. Нервно улыбнулся.

— Это хорошо, господин генерал, что вы так охотно стоите за нацию. Но вы узко смотрите, — глаза плутовато заиграли бешеными искорками. — Если вы внимательно изучали историю и следите за ходом современного этапа, то должны знать, откуда извечно угрожали развитым цивилизациям. Откуда шло варварство, уничтожение устоев республики и государственности. Сколько веков ушло, чтобы древний мир построил передовую по тем временам Римскую империю. Но кто разнес ее в клочья? В лоскуты на карте? Кто разбил святыни и традиции великого народа? То были гунны. Откуда они явились? Из степей Азии. То был страшный удар. Прошло восемь веков, и вновь из тех мест хлынули новые орды. Тогда и Поднебесная оказалась под копытами степняков. До Центральной Европы летели стрелы варваров. Европа сумела отстоять себя. Выдержит ли мир третье вселенское наступление? Если мы не найдем общего языка, может случиться, что земли цивилизации окажутся под пятой Советов.

Безразлично-скептическое лицо генерала не среагировало на жуткий сказ.

— Впечатлительны вы очень, господин полковник. Сказки любите. Мультфильмы. От того спешите, боитесь. Успокойтесь, за нами не станет. У нас достаточно прозорливых умов. А вам советую гимнастику успокоения по системе Тай ци.

— Успокоишься, когда меч врага над твоей головой.

— Вам вредно самостоятельно мыслить. Учитесь расслаблению. Опасность не в мече занесенном, но в страхе перед ним. Tpeнируйте выдержку.

Динстон махнул рукой. В его представлении генерал стал розовым. Следовало подниматься выше и вести разговор с теми, кто печется за свое положение, свое кресло.

Ван нежно, с мальчишеской трогательностью, осматривал и легонько ощупывал Руса. Его взгляд касался всего. Пальцы хирургически точно дотрагивались до шрамов, порезов.

— Где это? — спросил он, очередной раз коснувшись бугорков на правой кисти лучезапястных костей. — Были легкие трещины, — дополнил утвердительно.

— На базе, в Корее.

— Ну и как? — интересующе торопил Чемпион. — Наверное, первая твоя встреча на непроходимой тропе?

— Не первая, — смутился под доброжелательным взглядом наставника.

— Уго! — Ван вскинул брови. — А что там?

— Сутолока. Янки в драке не видят, кого бьют. Рушат все напропалую.

— Значит, левую кисть у большого пальца полоснули там же. Похоже, морским ножом или тесаком.

Рус кивнул.

— A наш бальзам, который мы тебе с собой дали?

— Тогда он и исчез. Мне еще подумалось, не было ли это главным побудительным мотивом их остервенения. Просто неприятие в отношениях не могло вызвать на такую существенную стычку так много людей. А там, в баре, куда меня пригласили, было не меньше двадцати курсантов.

— Неплохо для начала. Но почему бальзам? — Bан застыл взглядом на одной точке. — Мне всегда не давала покоя мысль, что не ты был основной целью тех переговоров. Не ты. Чего хотят янки? Они уже достаточно пролезли в межмонастырские щели. Вынюхивают что-то. Но что? Неправдоподобно настойчивы. Для чего? С техникой, которая имеется у них, специалисты для драки им ни к чему. Своих неплохих мастеров хватает. Но, смотри, все отираются вокруг Тибета. Тогда, еще четыре года назад, мы тебе говорили об этом. Но янки тоже не дети. Если что вспомнишь, что натолкнет тебя на мысль, которая бы подводила к ответу и нас, всегда говори. Мы подумаем. Неспроста они здесь, если ломят такие деньги.

Ван прищурился, улыбнулся:

— Но ты не огорчайся. У нас больше времени, чем у янки. И я в свое время тоже достаточно получил ранений и увечий. Все приходит с годами. С годами и уходит, если голова бестолковая.

Оба засмеялись.

— Слушай, Рус, что ты за песню пел на перевале? Мне слова понравились. Что-то о высоком и гордом, как кристальные снега Гималаев.

— Не знаю, но я запомнил ее, когда был в России.

— Идем, споешь. Не одному мне она нравится…

Патриах и настоятель неторопливо поднималтсь к монастырю. Похоже, последние серьезные дела были утрясены, и они, раздумывая каждый о своем, медленно брели к обители. Вдруг разом остановились. До слуха доносились слова на русском: «Кто здесь не бывал, кто не рисковал, тот сам себя не испытал,»