Дж. Фридман: Против ветра

— Вы что, хотите сказать, что не верите мне? — недоверчиво спрашивает Скотт.

— Я считаю, вы самый отъявленный лжец, которого мне когда-либо доводилось видеть!

— Черт побери, с какой стати мне являться сюда и говорить, что это моих рук дело, говорить, что меня одного нужно сажать в тюрьму, может, в газовую камеру, не знаю, как это делается, если я тут ни при чем?

— Не знаю. Может, кто-то втянул вас в это дело. Может, вы религиозный фанатик, который спит и видит, что только так он может спасти мир.

Я встаю с места.

— Ваша честь, такие заявления выглядят смехотворно. Этот человек сам отдал себя в руки правосудия. Уверен, вы относитесь к этому обстоятельству с должным уважением и пониманием.

Мартинес наклоняет голову в знак согласия.

— Тогда где же улики? — набрасывается на меня Робертсон. — За все время, пока мы слушали здесь сбивчивые, противоречивые показания свидетелей, вы не представили ни одной мало-мальски реальной улики в подтверждение этих непостижимых, смехотворных обвинений. Вы не продемонстрировали ни одного бесспорного вещественного доказательства, из которого следовало бы, что мы имеем дело не со скрупулезно разработанным вымыслом, не с мастерски сотканной паутиной лжи. Ни одного реального факта, опирающегося на вещественные доказательства.

Я гляжу на него секунду, как бы прикидывая, есть ли хоть крупица истины в его словах. Мартинес тоже смотрит на меня: осталось еще одно, господин адвокат, молча говорит он мне, представьте нам хотя бы одно реальное доказательство.

— Где же пистолет, якобы еще не остывший после выстрела? — спрашивает Робертсон.

— Его так и не нашли, — отвечаю я.

— Так и не нашли! — саркастически повторяет Робертсон.

Обойдя стол, за которым расположились представители защиты, я подхожу к месту для дачи свидетельских показаний. У французов есть поговорка: «Месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным». После двух жутких лет мы с подзащитными сейчас закатим пир, который заслужили сполна. Я никогда больше не размажу по стенке противника в зале суда так, как сейчас сделаю это с Робертсоном.

— Господин Рэй. Хочу задать вопрос насчет пистолета, который вы выхватили у Ричарда Бартлесса и из которого затем убили его. Куда он подевался?

— Я его спрятал.

— А вы помните где?

— Да.

Он выбросил пистолет в водопропускную трубу на склоне горы, покидая то место, где произошло убийство. Полиции понадобилось меньше часа на то, чтобы найти его.

— Ваша честь! Мы ходатайствуем о снятии судом всех обвинений с наших подзащитных и требуем их незамедлительного освобождения.

— Протест! — безжизненным тоном бросает Робертсон. По крайней мере, в последовательности при отстаивании собственной точки зрения ему не откажешь.

Мартинес взглядом пригвождает его к месту.

— Да будет так!

Он ударяет судейским молотком по столу.

— Подсудимые свободны. И вот что, господа… суд приносит вам свои самые искренние извинения. Уверен, от лица всех, кого коснулось это дело… — он окидывает Робертсона суровым взглядом, — хочу сказать: жаль, что вся эта история вообще имела место.

В зале суда никого не осталось, кроме рокеров и нас с Мэри-Лу. После того как мы вдоволь наобнимались и натанцевались и до каждого дошло, что теперь он свободен, Одинокий Волк бочком протискивается ко мне.

— Ну почему, старик? Почему ты не пошел на попятный? Почему не бросил нас, как остальные?

Тот же вопрос я задавал себе — и неоднократно.

— Потому что хотя бы раз, один раз, хотел сделать все так, как нужно.

Уже стемнело. Все разошлись. Мэри-Лу уже дома и сейчас ждет меня.

А я поехал в горы и вот стою неподалеку от того места, где все произошло. Здесь тихо, мирно, ничто не напоминает о насилии и смерти, о страшных событиях, которые еще дают о себе знать. Хотя, может, они скоро забудутся. Возьмут свое дождь, снег, годы, заполненные переездами, невероятным напряжением, борьбой с собой и другими. Многое изменилось, но многое и осталось. И я снова приведу сюда своего ребенка и, пока мы здесь, почувствую небывалый покой. Покой — и ничего больше.

Американский изобретатель и промышленник (1886–1956), наибольшую известность получил за разработку метода замораживания продуктов питания. — Здесь и далее прим. перев.

1 акр — 0,405 гектара.

Род Маккьюэн (род. в 1933) — известный американский поэт, композитор, писатель, певец, стихи которого отличаются образностью и легким налетом сентиментальности.