Лиза Уэлш - Студия пыток

– А что было в папке?

– Гриф «секретно».

– Но он уже умер.

– Это ты так сказал. Я поговорил с его ответственным. Просто осчастливил его этой новостью. – Он допил эль.

– С ответственным за что?

Я поднял бутылку, чтобы налить ему еще, но он накрыл рукой стакан и покачал головой:

– Нет, спасибо. Мне пора. Знаешь, если вдруг раздобудешь что-нибудь, дай знать, тогда я расскажу тебе, что в папке. Как тебе такой обмен?

– Как все в моей жизни.

Он протянул мне через стол карточку со своим телефоном, и я вложил ее в бумажник. Дверь распахнулась и вошла Роза – раскрасневшаяся, с круглыми глазами. Волосы выбились из узла на затылке, но я заметил, что она успела освежить помаду на губах. Роза улыбнулась нам на сто ватт.

– Ну вот, еще одна распродажа позади. Можно и выпить, наверное.

Андерсону пришлось смириться:

– Руки выкручиваете. Ладно, только одну, и маленькую.

Я налил ему и представил их друг другу:

– Роза Бауэри – мой работодатель. А это инспектор Андерсон, мой старый школьный друг. Так вышло, что он выбрал стезю, противоположную моей.

Роза наклонилась через стол и протянула Андерсону руку. Интересно, у кого хватка сильнее?

– Ужасный он человек, правда, инспектор?

– Зовите меня просто Джим.

– Джим. Он в школе тоже проказничал?

– Хуже.

– Роза, ты будешь? – Я поднял в воздух бутылку с элем.

– Нет, это слишком крепкое. – Она повернулась к Андерсону. – У меня есть кое-что свое, если не возражаете. – Роза порылась в сумке, вынула пачку «Данхилла», бутылку «Рио-хи» и штопор и налила себе выпить. – Раз, два, встали! – Она одним глотком осушила полстакана. – Не возражаете, если я закурю?

– Нет, конечно. – Андерсон вынул свою пачку. – Я и сам хотел, но боялся, вдруг у вас не разрешается.

– Можно, если осторожно. – Роза рассмеялась, зажала сигарету губами и потянулась к зажигалке Андерсона.

У нее все – как в дешевом кино: взгляд в декольте в обмен на огонек. Мы выпили и по говорили, и скоро стало ясно, что я тут лишний. Я даже обрадовался, когда Роза повернулась ко мне:

– Ты разве сегодня не собирался где-то веселиться?

– Рильке, мы задерживаем тебя? – вежливо спросил Андерсон, налил себе стаканчик и предложил Розе сигарету. Роза продолжала:

– Я справлюсь без тебя, иди, если спешишь. Мы с Джимом сами закроем офис перед уходом.

– Ну и отлично. – Я потянулся к пиджаку. – До скорого.

Роза подмигнула мне:

– Будь умницей.

Андерсон ослабил узел галстука:

– Будь поосторожнее.

Я закрыл за собой дверь.

Я оставил их вдвоем и направился к Гилмартину. Хотелось забыть о Маккиндлессе и вернуться в мир реальных людей и вещей. Черно-белый подвал с мертвой девушкой уже в прошлом. Я видел ее глаза и перерезанное горло, но не мог прорваться сквозь фотобумагу и дотронуться до нее. Если слишком долго размышлять над предложением Андерсона, я могу на него согласиться. Однако спасать ее уже поздно – и слишком поздно мстить за нее. Ее смерть бессмысленна, как и любая другая. Да, я нашел ее, но никаких обязательств на себя не брал. Лес прав: пора со всем этим заканчивать и возвращаться к нормальной жизни.

Вот какие мысли то и дело проносились в моей голове, мешая сосредоточиться на подсчете прибыли от распродажи. Я вдруг почувствовал, что сейчас сварюсь заживо в темном костюме. Мысли о собственном теле: белая рубашка трется о потные волосы на груди, тяжесть пиджака давит на плечи, воротник трет шею. Стоит снять все это – и я полностью голый. Я стал думать о других голых телах и о том, что не хочу спать сегодня один. Я толкнул дверь бара и оказался за пределами солнечного света, в привычном и вечно одинаковом измерении табачного дыма и выпивки.

Пивная Гилмартина находится всего в трех кварталах от аукционного дома. Виктор Гилмартин купил ее двадцать лет назад, когда решил бросить работу в строительной промышленности. Его решение удачно совпало с реформой государственного планирования и повальным сокращением чиновников в больших городах. Виктор обожает рассказывать о том, как все начиналось.

– К тому времени у меня было уже достаточно денег, но без дела ведь скучно сидеть, правда? Когда я купил это заведение – мусорная куча, совсем не то, что сейчас, это был паб для работяг, пылища на полу, никакого стиля, короче – свалка. Пришлось выпотрошить все здание и переделать интерьер от пола до потолка. Бар изменился полностью. Тут и старые завсегдатаи начали подтягиваться, но я сразу дал им понять, что их здесь не ждут. Я стал привлекать сюда университетскую тусовку, то есть народ поприличнее. С виду все шло неплохо, но чего-то будто не хватало. Не поймите меня неправильно, конечно, по сравнению с тем, что тут было, я выстроил дворец, но все равно чего-то не хватало, представляете? – После этих слов обычно повисала драматическая пауза, в которой слушатель должен был многозначительно и задумчиво кивнуть, воображая себе паб Виктора Гилмартина: только что отремонтированный, свежий и сияющий чистотой, но в котором все же чего-то не хватало. – И тут я знакомлюсь с этим парнем, – он кивает в сторону седовласого Ферри, как обычно, сидящего на своем высоком стульчике у стойки, – и все становится на свои места. «Мистер Гилмартин, вам нужно просто добавить немного антиквариата, вам нужен шарм старины…» – сказал этот человек и показал мне вот это – это сокровище. – Виктор жестом указывает на громадную картину, висящую рядом с пивными бочонками. С картины на вас злобно косится загнанный на вершину горы вол. (Здесь слушателю придется слегка побороться с тяжелым взглядом животного.) – И вот тут-то для меня открылся целый мир!