Ли Чайлд - Гость

— Быть может, у меня ты тоже исчерпал свой кредит доверия.

Харпер присела на кровать рядом с ним, словно у нее вдруг отказали ноги. Ричер посмотрел на нее, и у него в глазах что-то зажглось.

— В чем дело? — спросила она.

— Видеонаблюдение работает?

Харпер покачала головой.

— Нет, Блейк отказался от этой затеи. А что?

— Просто я опять хочу тебя поцеловать.

— Почему?

— Потому что мне очень понравилось.

— А почему я должна хотеть целоваться с тобой?

— Потому что тебе тоже очень понравилось.

Она вспыхнула.

— Всего один поцелуй?

Ричер молча кивнул.

— Ну ладно, так уж и быть.

Харпер повернулась к нему, и он, заключив в объятия, поцеловал ее.

Она повела головой, как и в прошлый раз. Прильнула к нему, разжимая своим языком ему губы и зубы. Проникая в рот. Ричер скользнул рукой вниз к ее талии. Харпер вплела пальцы в его волосы. Поцелуй стал более страстным. Ее язык — более настойчивым. Но вдруг Харпер уперла руку Ричеру в грудь и отстранила его от себя. Учащенно дыша.

— Мы должны остановиться, — прошептала она.

— Наверное, ты права.

Харпер встала, качаясь на ногах. Наклонилась вперед и резко выпрямилась, закидывая волосы назад.

— Я ухожу. Увидимся завтра.

Она открыла дверь. Вышла в коридор. Ричер услышал, как она снова постояла, дожидаясь, когда дверь захлопнется. Затем послышались ее шаги к лифту. Ричер лег на кровать. Лежа без сна, он думал о покорности и послушании, о средствах и возможностях. Правде и лжи. Он размышлял об этом пять часов подряд.

Харпер вернулась в восемь утра. Она приняла душ и вся сияла. На ней были новый костюм и галстук. Она так и лучилась энергией. Ричер чувствовал себя усталым, помятым и потным. Его одновременно мучили холод и жара. Но он стоял у самой двери, дожидаясь Харпер, в застегнутом плаще, с колотящимся от нетерпения сердцем.

— Пошли, — сказал Ричер. — Нам нельзя терять времени.

Блейк сидел в своем кабинете, за письменным столом, в той же позе, в какой они его и оставили. Возможно, он просидел здесь всю ночь. Перед ним по-прежнему лежал факс от Ю-пи-эс. По-прежнему телевизор работал без звука. Тот же канал. Какой-то журналист из Вашингтона стоял на Пенсильвания-авеню, за ним виднелся Белый дом. Погода в столице стояла хорошая. Ясное голубое небо, прозрачный холодный воздух. Прекрасный день для путешествий.

— Сегодня ты будешь снова работать с архивами, — сказал Блейк.

— Нет, мне нужно отправиться в Портленд, — решительно заявил Ричер. — Вы одолжите мне свой самолет?

— Самолет? — переспросил Блейк. — Ты что, с ума сошел? И не надейся.

— Как знаешь, — бросил Ричер.

Он повернулся к двери. Последний раз окинул взглядом кабинет и вышел в коридор. Остановился на месте. К нему подошла Харпер.

— Почему в Портленд?

Ричер внимательно посмотрел на нее.

— Правда и ложь.

— Что это значит?

— Поехали со мной, и ты сама все узнаешь.

— Черт побери, что происходит? — спросила Харпер.

Ричер покачал головой.

— Не могу произнести это вслух. Ты решишь, что я окончательно спятил. И отвернешься от меня.

— Почему я должна решить, что ты спятил? Расскажи.

— Не могу. Пока что это лишь карточный домик. И ты разрушишь его одним дуновением. Его может разрушить кто угодно. Так что ты должна увидеть все собственными глазами. Проклятие, я сам должен увидеть все собственными глазами. Но я хочу, чтобы ты была рядом, при задержании.

— При каком еще задержании? Расскажи же мне.

Ричер снова покачал головой.

— Где твоя машина?

— На стоянке.

— Пошли.

Все время службы в армии подъем для Риты Симеки происходил ровно шесть часов утра, и она сохранила эту привычку в новой, гражданской жизни. Из двадцати четырех часов она спала в сутки шесть, с полуночи до шести утра, то есть, четверть своей жизни. А потом просыпалась, чтобы столкнуться лицом к лицу с оставшимися тремя четвертями.

Бесконечная череда пустых дней. Поздняя осень, в саду делать нечего. Зимой в этих местах слишком холодно, и молодые растения не выдержат морозы. Поэтому все посадки приходятся на весну, а прополка и обрезание завершились еще в конце лета. Половину осени и зиму двери дома оставались запертыми, и Рита не выходила на улицу.

Сегодня она решила поработать над Бахом. Отточить до совершенства трехголосые инвенции. Рита обожала этот канон. Ей очень нравилось, как музыка двигалась вперед, безукоризненно логическая, до тех пор, пока не завершалась тем, с чего начиналась. Подобно лестнице Мориса Эшера, которая вела вверх и вверх до самого основания. Восхитительно. Но это было очень сложное произведение. Рита исполняла его медленно. В первую очередь она училась брать нужные ноты, затем добивалась четкости, потом смысла, и в самую последнюю очередь отрабатывала темп. Нет ничего хуже, чем исполнять Баха быстро и плохо.