Дин Кунц - Ночь Томаса

— В каком-то смысле восемнадцать.

— Ты прожила восемнадцать лет, никого ни о чем не прося… знаешь, ты словно сдерживалась, чтобы обратиться ко мне с действительно большой просьбой.

— Я почувствовала, что ты мне не откажешь.

В ее голосе слышались нотки веселья, но веселилась она не потому, что так ловко провела меня. Вновь я почувствовал, что она говорит максимально откровенно.

В раздражении я предпринял новую попытку получить интересующие меня сведения.

— Без фамилии ты не сможешь получить медицинскую помощь.

— Мне не нужна медицинская помощь.

Я указал на ее живот:

— Через пару месяцев она тебе точно понадобится.

— Всё в свое время.

— Знаешь, это неправильно, вынашивать ребенка без регулярного обращения к врачу.

Она одарила меня улыбкой.

— Ты очень милый молодой человек.

— Странно слышать, когда ты называешь меня молодым человеком. Я старше тебя.

— Тем не менее ты — молодой человек, и очень милый. Куда мы идем?

— Это точно вопрос на засыпку.

— Я хочу сказать, сейчас. Куда мы идем сейчас?

Я получил определенное удовольствие, ответив такой же загадочной фразой, какие слышал и от нее:

— Я должен повидаться с человеком, у которого волосы как шерсть летучей мыши, а язык похож на филе болотной змеи.

— «Макбет», — она идентифицировала происхождение и волос, и языка, лишив меня немалой части удовольствия.

— Я называю его Человек-фонарь. Тебе не нужно знать почему. Встречаться с ним рискованно, поэтому ты можешь со мной не идти.

— С тобой я в полной безопасности.

— Возможно, мне придется действовать очень быстро. И потом, я знаю эту женщину — она тебе понравится. Никому и в голову не придет искать тебя или меня в ее доме.

Рычание за спиной заставило нас обернуться.

На мгновение я уж решил, что гигант преследовал нас, пока мы вели наш полный загадок разговор, а потом каким-то чудом разделился на три части поменьше. Потому что из тумана на нас смотрели шесть желтых глаз, ярких, словно отражатели дорожной разметки, и находящиеся не на высоте человеческих глаз, а гораздо ближе к земле.

Когда же они приблизились и остановились в каких-то десяти футах от нас, я понял, что это койоты. Три.

Но тут из тумана появились шесть новых глаз, и к первой троице прибавилась вторая.

Вероятно, они поднялись из каньона Гекаты. На охоту. Шесть койотов. Стая.

Я жил в Пико Мундо, где прерии переходят в пустыню Мохаве, так что мне приходилось встречаться с койотами. Обычно при таких обстоятельствах, когда они, с опаской относясь к человеческим существам, хотели избежать контакта со мной и не думали о том, чтобы погрызть мои кости.

Однако как-то раз мне довелось столкнуться с койотами, которые отправились за мясом, и, увидев меня, у них определенно потекли слюнки. Тогда мне все-таки удалось уйти, едва не оставив кусок задницы в пасти одного из них.

Если бы я был Хатчем Хатчинсоном и второй раз за семнадцать месяцев оказался на пути стаи голодных койотов, то расценил бы случившееся не как забавное совпадение, а как научное доказательство того факта, что койоты превратились во врагов рода человеческого и поставили своей целью его полное истребление.

В тумане, в зеленой полосе, на краю каньона Гекаты, шесть представителей Canis latrans совсем не напоминали тех милых зверьков, которых продают в зоомагазинах.

И вот это казалось необычным, поверите вы мне или нет, потому что койоты выглядят довольно-таки обаятельно. Они куда более близкие родственники волкам, чем собаки, поджарые, мускулистые, опасные хищники, но лапы у них слишком большие для тела, уши — слишком большие для головы, вот они чем-то и напоминают щенков, такие же милые, как иранский, одержимый убийствами диктатор, когда надевает костюм и фотографируется со школьниками, которых родители по своей воле определили в террористы-смертники.

С узкими мордами, обнаженными клыками, горящими глазами, эти шесть койотов, что стояли передо мной и Аннамарией, ничем не напоминали псов из рекламного ролика о вкусной и здоровой собачьей пище. Более всего они походили на фашистов-исламистов в шерсти.

В наиболее опасные моменты я обычно могу найти хоть какое-то подручное оружие, но в этот момент, в зеленой полосе, мог рассчитывать только на штакетину, если бы успел выломать ее из забора. Не видел я в непосредственной близости ни камней, ни бейсбольных бит, ни ведер, ни швабр, ни старинных фарфоровых ваз, ни сковородок, ни лопат, ни хорьков со злобно вытаращенными глазами, которыми в прошлом удавалось отбиться от врагов.