Тесс Шарп - Вдали от тебя

— Хочешь меня иголками обтыкать? Совсем чокнулась?

— Акупунктура — это терапия.

— Я не согласна! — заявляю ей. — Можно мне вернуться домой? Это все глупости. Врачи сами мне прописали таблетки. Думаешь, ты знаешь лучше них?

— Возможно, нет, — признает Мейси. — Я даже колледж не закончила. Но сейчас я отвечаю за тебя, так что буду делать все возможное. Ты наркозависимая. Ты загубила себя. Но теперь исцеляешься.

— Я уже говорила, что у меня нет проблем с наркотиками. Я просто страдаю от болей. Так обычно происходит, когда тебя сбивают внедорожником, а кости после этого удерживаются металлом и винтами.

— Бла, бла, бла, — отмахивается Мейси и откладывает журнал. — Уже слышала. Кто-то может утолять боль лекарствами, кто-то нет. Но учитывая медикаменты, которые нашли в твоей комнате, точно могу сказать, что до передозировки тебе не хватило парочки неудачных дней. Думаешь, я отпущу тебя? Чтобы ты провела нас с мамой через подобное? Нет, не думаю, только не снова.

— Когда прекратишь со своими дерьмовыми оправданиями и признаешь свою проблему, тогда мы можем поговорить. Чем раньше признаешь, малыш, тем скорее мы доберемся до корня всего. Можешь даже начать говорить, почему бы и нет, — все равно никуда не уйдешь, пока я не буду уверена, что для себя ты безопасна.

— Я в порядке. — Вытираю со лба пот, проглатываю подступающую тошноту, которая появилась вчера. Боже, как же хреново .

Мейси встает и пихает мне в руку мусорное ведро.

— Если затошнит, то лучше сюда.

Ее лицо смягчается, рябь в маске плохого полицейского, которую ей так нравится носить. Она берет меня за руку и держит достаточно крепко, что у меня не получается ее вырвать обратно.

— Я не сдамся, Софи. Как бы ты ни поступала, что бы ты ни говорила, я рядом. Я не потеряю тебя. Только не так. Ты очистишься. Даже если в конце концов станешь меня ненавидеть.

— Ну офигеть как мне повезло.

5

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

Харпер Блафф расположен в горной цепи Сискию на севере Калифорнии, это крошечный городок в дикой местности, на мили вокруг окруженный соснами и дубами, рядом с озером, тянущимся, казалось бы, бесконечность. Население едва-едва двадцать тысяч, церквей больше, чем продуктовых магазинчиков, на большинстве зданий развеваются американские флаги, а бамперы чуть ли не каждого грузовика украшают наклейки «НАСТОЯЩИЕ МУЖИКИ ЛЮБЯТ ИИСУСА». Не идиллия, но вполне комфортное для жизни место.

Я думала, что готова вернуться, но как только мы минуем знак «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХАРПЕР БЛАФФ», мне хочется закричать Мейси, чтобы она остановилась. Хочется умолять ее увезти меня обратно в Орегон.

Как мне жить здесь без Мины?

Прикусываю язык. Я должна справиться ради нее. Это единственное, что мне осталось. Я смотрю из окна, когда мы проезжаем мимо моей средней школы. Мне становится любопытно, украшали ли они шкафчик Мины цветами и свечками, засовывали ли за уголки дверцы записки, которые она никогда не прочтет. А на ее могиле что — то же самое? Плюшевые мишки и фотографии, с которых она глядит в небо, которое никогда больше не увидит? Я даже не ходила на похороны — не выдержала бы смотреть, как ее опускают в землю.

Мейси звонят, когда мы сворачиваем на мою улицу. Удерживая телефон между ухом и плечом, она паркуется на подъездной дороге.

— Где? — Секунду она слушает ответ. — Когда? — Выключает двигатель, удерживая на мне взгляд. — Хорошо, буду через полчаса.

— Кто-то не явился в суд? — интересуюсь, когда она вешает трубку. Мейси — охотница за головами, хотя сама она предпочитает называться специалистом по поимке беглецов.

— Секс-нарушитель в Корнинг. — Она, сдвинув брови, смотрит на дорогу. — Я надеялась, что к этому времени твоя мама вернется.

— Все нормально. Я могу и одна побыть в своем собственном доме.

— Тебе лучше не оставаться сейчас одной.

— Иди лови плохого парня. — Я наклоняюсь и целую ее в щеку. — Обещаю, все будет хорошо. Я даже позвоню тебе, когда мама вернется, если тебе от этого станет легче.

Мейси постукивает пальцами по рулю. Ей явно хочется поскорее начать искать того придурка и засадить его обратно в тюряжку.

Я понимаю, что она чувствует, понимаю это стремление к справедливости. Оно есть в каждой женщине в нашей семье. У Мейси оно выражается в немедленном и жестоком правосудии, а мамино — в правилах, законах и присяжных, она выбрала зал суда в качестве поля боя.

Мое же сосредоточено на Мине, я превозношу ее, она меня определяет, я существую благодаря ей.