Тесс Шарп - Вдали от тебя

Идеально: изолированное место, ему некуда сбежать. Такой момент упускать нельзя.

Мне хочется ворваться в раздевалку, испугать его до усрачки, чтобы он лежал щекой на грязном полу, а я удерживала его ногой, пока он не сознается в правде.

Но вместо этого я тихонечко крадусь и запираю за собой дверь, когда уверяюсь, что он один.

Раздается звук смываемой в туалете воды, живот стягивает узлом, меня накрывает смесью гнева и страха.

Сначала он меня не видит, но на полпути к раковине замечает в отражении зеркала.

— Черт. — Он резко разворачивается.

— Привет, Кайл.

— Я думал, ты на реабилитации.

— Отпустили. — Я делаю шаг вперед и радуюсь, когда он отодвигается подальше. Кайл огромный, с мощной шеей здоровяк — ему больше подходит американский футбол, чем соккер, — мне нравится, что я его пугаю, пусть даже боится он сумасшедшей выходки бывшей наркоманки.

Делаю еще шаг. На этот раз ему удается не отступить.

Но хочется же. Я ясно вижу страх на лице будущего парня из братства.

А страх означает вину.

Достаю из сумки спрей от медведей, открываю и, подступив ближе, поднимаю на уровень его глаз.

— Помнишь тот раз, когда брат Адама случайно распылил себе в лицо такой спрей? Мы вроде перешли в седьмой класс? Или даже в восьмой... В общем, не важно, главное, что это одна из его любимых пьяных историй. Цитируя Адама: «Эта херня жалит как пчела».

Постукиваю пальцем по спусковому механизму. Кайл напрягается.

— На реабилитации у меня было много времени на размышления, — говорю я. — Только это и остается: думать о своих ошибках и проблемах и как их решить. Но за все то время я так и не придумала правильных ответов на свои вопросы. Может, ты мне поможешь, Кайл? Почему бы нам не начать с того, зачем ты солгал полиции о ночи смерти Мины?

6

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД (СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ)

На следующий день после убийства Мины папа везет меня из больницы. Мы молчим всю дорогу. Я хочу облокотиться лбом о стекло, найти успокоение, но, как только делаю это, прижимаюсь к окну именно швами. Вздрагиваю и смотрю направо.

Солнечно. Морозный февральский день, горы еще покрыты снегом. Дети играют в парке, мимо которого мы проезжаем. После всего произошедшего кажется странным, что жизнь идет своим чередом.

По приезду папа открывает мне дверь машины, но, когда он уже в доме, я колеблюсь на нижней ступени лестницы. Он с беспокойством смотрит на меня.

— Тебе помочь, родная?

Качаю головой.

— Я пойду в душ.

— Ты помнишь, что где-то через час приедет детектив? Успеешь собраться?

В больнице мне дали успокоительные. Я слегка не в себе, чтобы отвечать на вопросы полиции.

От мысли о допросе хочется кричать, но я говорю, что буду готова, и начинаю медленно, с трудом подниматься по лестнице. Почти жалею, что выкинула свою трость в пятнадцать, потому что сейчас она мне точно не помешала бы.

Включаю воду и медленно раздеваюсь, стягиваю трусики и топ.

И вот тогда вижу его: красно-коричневое пятно на коленке.

Кровь Мины.

Прижимаю пальцы к пятну, ногтями впиваюсь в кожу, пока не появляются ярко-красные бусины свежей крови. Мои пальцы все в ней, и от этого так тяжело дышать, почти невозможно.

Пять месяцев. Три недели. Один день. Десять часов.

Делаю вдох. Воздух, влажный и горячий, почти липкий, скользит по горлу.

Снимаю кроссовки, которые принес папа, чтобы я нормально доехала домой. Ноги все еще грязные. Вчера я была в босоножках. Как и все остальное, что было на мне вчера, они, наверное, в пакетах для улик лежат и ждут, пока их проверят.

А найдут лишь ее кровь. Мою кровь. Нашу кровь.

Сильнее впиваюсь ногтями в коленку. Делаю вдох, потом еще один.

На третий я ступаю под душ.

Позволяю воде смыть последнее, что от нее осталось.

Когда выхожу из душа, обнаруживаю, что мама устроила шмон в моей комнате.

— Где еще? — кричит она. На ее щеках потеки туши, а глаза красные, она срывает покрывало с постели и поднимает матрас.

С моих волос капает вода, я стою обернутая в полотенце. И ошеломленная.

— Ты чего творишь?

— Таблетки, Софи. Где еще они лежат? — Она разрывает наволочки на подушках и, засунув руку внутрь, ищет среди пуха.

— Нет здесь никаких таблеток. — Меня качает от гнева, он пульсирует во мне как жар от очага.

Мама хватает с полок шкатулку с украшениями и вытряхивает из нее содержимое. Вниз летят браслеты и ожерелья, падают горкой на полу. Она дергает ящики с достаточной силой, чтобы вытащить их полностью, и вываливает все их содержимое на кровать.