Ила Опалова - Ловцы пыли

Миша сухо засмеялся, как закашлялся:

– Я сам, как муха, да? Летал… И раз…давили… В пыли… Отвратительный, да? Да… Вижу, что противно… – он прикрыл глаза и жалко произнес: – Мне нужно молоко. Оно помогает.

– Есть молоко! – радостно встрепенулась Кристина. – Ты же мне и покупал!

И она устремилась на кухню, не услышав, как он обессилено сказал ей в спину:

– Я его уже…

На кухонном столе валялся смятый пакет из-под молока, рядом белели капли. Расстроенная Кристина выбросила пакет в ведро и вернулась в гостиную.

– Нет молока, – виновато сказала она.

Миша зашевелился, перекатился на бок и с трудом вытащил из кармана ветровки портмоне.

– Возьми пятисотку и купи молока. Четыре пакета. Донесешь?

– Донесу. Я сейчас… – но она осталась стоять.

Оставшись лежать на боку, Миша подтянул к животу ноги и поднял на девушку больные глаза:

– Не бойся… Никто не тронет, – сказал он тихо, сглотнув слюну. – Некому… – и не то скомандовал, не то попросил: – Иди…

Кристина подняла портмоне и, вынув купюру, послушно вернула бумажник на место.

Выскочив из подъезда, девушка достала визитку и стала нажимать кнопочки телефона.

– Тарас Петрович, здравствуйте, – встревожено закричала она в трубку. – Во-первых, спасибо вам.

Она почти бежала в магазин.

– Кристина? Ты где? – услышала девушка беспокойный голос Каратаева.

– Я около своего дома. Нет, около магазина. Я хочу сказать – это важно! – ко мне пришел Миша…

– Какой Миша? Мохов?

– Не знаю. Я не знаю его фамилию… Он из букмекерской конторы. Ну, вы спрашивали еще про «Счастливое пари»… Он работает там кассиром. Представляете, Мишу пыталась отравить его начальница! Может, она и Костю… – девушка замолчала.

– Так ты с Моховым знакома? И где он сейчас?

– У меня дома. Я пошла за молоком для него. Он отравлен…

– Я сейчас подъеду, – пообещал Тарас Петрович. – Без меня не возвращайся к Михаилу.

– Ему плохо… – попыталась возразить Кристина.

– Я сказал, ждите. Я еду, – оборвал ее следователь.

Кристина стояла у дома, близкая к истерике. Руки оттягивали пакеты с молоком. Может, следователь чего-то не понял? И девушка устремилась к подъезду.

Но подъехала милицейская машина, и оттуда выскочили люди в камуфляжной одежде и с оружием.

Они вошли в квартиру, но Миши не было. Лишь едва заметные пятна на ковре говорили о том, что Кристине это не померещилось.

Девушка подняла глаза на следователя и страдальчески сказала:

– Он же умирал. Сказал, что отравлен. Что начальница отравила. Или Миша меня обманул? Зачем?

– Он действительно отравлен, – кивнул Каратаев. – Сулемой. Просто организм у Михаила Мохова очень сильный. И чутье звериное.

Ольга вышла из конторы. Над головой звездной сетью растянулось сиреневое небо, с него смотрела луна. Дневная пыль успела осесть, и Ольга с облегчением вдохнула вечерний воздух.

Глупо так много работать. Зато на дополнительные деньги она сможет съездить в Париж. Нет, правильнее заказать памятник на Наташину могилу и отправиться наконец в родной город навестить маму. После развода с Сергеем Ольга ни разу туда не ездила, потому что опасалась ненароком встретить его или общих друзей. Вопросы, кривотолки, голодное любопытство, которыми всегда отличаются журналисты, – Ольга мучительно боялась всего этого. И вдруг ей стало все равно. В памяти возник Сергей, и сердце не дрогнуло. Ольга осознала, что боль от измены мужа прошла. И любви не стало. Только усталость в душе.

Она спохватилась, что не вызвала такси. Вот уж точно заработалась! Так, открыть сумочку, достать телефон…

– Задерживаетесь, Ольга Николаевна, – услышала она глухой голос и не узнала его.

Сердце панически екнуло, Ольга вскинула глаза и увидела нависшую над ней фигуру Миши:

– Миша? Ты? – Горло болезненно сжалось.

– Я, – слово упало ледышкой, парень помолчал немного и хрипло заговорил: – Испугались? Неужели? А я готов был снять шляпу, – и он, дурачась, поднес к голове руку, ухватил пальцами поля невидимой шляпы и стал рисовать перед собой круги, сложившись углом.

– Миша, вы о чем? – растерялась Ольга.

– Убить меня хотела, – выпрямившись, произнес он утвердительно. – Молодец. И ведь как тонко, по-женски – ядом. Убийца! – слово прозвучало почему-то почти что нежно. – Екатерина Медичи… Нет, госпожа Тофана… Прекрасная преступница! Как изысканно: отравленное суши. Это не квас и не водка. Из нас вышла бы клевая пара, зря ты мне не призналась в своих наклонностях. Хотя нет, ты на меня всегда смотрела как на малолетку. А я не такой уж зеленый, я тоже многое могу.