Ила Опалова - Ловцы пыли

Ольга Николаевна кивнула и достала телефон, но следователь перехватил ее руку.

– Кому это вы собираетесь звонить?

– Позвоните вы, – женщина покорно отдала ему смартфон.

– Кому? – с недоумением спросил Каратаев.

– Мише… Это нужно сделать как можно быстрее, – Ольга прижала пальцы к губам, чтобы не дрожали, но Каратаев молчал, и она продолжила: – Я не понимаю всего, но кое-что могу объяснить. – Она ткнула в ксерокопию: – Это фальшивая карточка. Костя Осокин поставил семьдесят пять тысяч на коэффициент десять. Такой проходит редко. А Миша принял по программе ставку на два порядка меньше. Разницу в деньгах положил в свой карман, уверенный, что ставка не сыграет… – Ольга Николаевна сглотнула, в горле было сухо. – Я думаю, у Миши это не первый случай. По крайней мере шаблон карточки он подготовил заранее. Быстро такое не сделаешь: тут не только текст надо набить, но и шрифт подогнать, таблицу, каждую ячейку… Я представляю его действия так: услышав сумму, он пробил карточку на семьсот пятьдесят, потом с этой карточки занес в свой шаблон все данные: время, номер, событие, коэффициент – только сумму указал ту, что назвал игрок. Небольшую задержку с выдачей карточки он, думаю, объяснил необходимостью получения из Москвы согласия на прием VIP-ставки. Потом пробил чек, прикрепил к карточке и отдал ее Косте. Тут же сделал по кассе возврат, вот он, чек на возврат семидесяти пяти тысяч. Мне он сказал, что ошибся. После ухода Кости Миша по кассовому аппарату пробил сумму в семьсот пятьдесят рублей, прикрепил чек к настоящей карточке и спрятал эту половинку к себе в карман. Видите, на чеке стоит время: тринадцать сорок три? Чек пробили, когда не было клиентов. Костю я увидела выходящим из дверей в тринадцать сорок. После этого времени до семнадцати ноль-ноль никто не ставил. А вот второго числа… Да, сейчас я понимаю, почему Миша поменялся сменой с Наташей.

– А он поменялся?

– Да, он второго числа должен был отдыхать, но позвонил мне и попросил разрешения поработать, а третьего числа отдохнуть. Он объяснил это тем, что ему нужно к стоматологу. И еще сказал, что машину у соседа покупает.

– Да, о машине он упоминал, – вспомнил Каратаев. – Кстати, сосед, у которого Мохов купил «уазик», подтвердил его алиби на время убийства Коробовой. А у вас алиби нет.

Косо взглянув на Ольгу, словно проверяя ее реакцию на сказанное, он взял со стола ее смартфон и спросил:

– Номер с четырьмя последними двойками – Мохова?

– Да, – кивнула расстроенная Ольга.

Что за человек этот Каратаев! Ничего не хочет понимать!

А он достал из кармана телефон и, поглядывая на Ольгу, сказал в трубку:

– Срочно определите местонахождение Михаила Петровича Мохова по следующему номеру, – и продиктовал цифры с экрана мобильника Ольги.

– Миша собирался сегодня пойти к Клавдии Ивановне. Маме Наташи, – подсказала Ольга.

– Ясно, – сказал Каратаев. – И что дальше?

– Вы о чем? – спросила Ольга Николаевна.

– Что было второго числа?

– Я не знаю, что было второго числа, – потерянно пробормотала Ольга.

– Давайте-давайте вспоминайте, собирайтесь… Вон как гладко говорили!

Ольга посмотрела на разложенные на столе карточки и сказала:

– Я знаю, что Костя пришел второго числа за деньгами, ведь вот он, чек с его карточки. И подозреваю, что Миша запутался. Он, я думаю, торопился все сделать до моего прихода. Здесь, – Ольга показала на коробку, – нет карточки в семьдесят пять рублей, половинки с чеком, а карточка отмечена в ведомости как выплаченная.

– И что? – поторопил Ольгу Каратаев.

– Представляю, как Наташа искала эту половинку. Она очень аккуратная девочка, дисциплинированная… была. Ставок поставили мало, со счета не собьешься… Возможно, вместо карточки в семьдесят пять тысяч Миша выбросил карточку в семьдесят пять рублей. А может, судьба пошутила. Что у Наташи могло быть такое, ради чего стоило ее караулить, потом обыскивать… – губы Ольги опять задергались, она помолчала, – …кроме этой карточки?..

Следователь пожал плечами:

– Трудно допустить, что Мохов убил Наталью Коробову, учитывая его алиби. Хотя его сосед, указывая время, говорит «примерно». Другое дело с Константином Осокиным. Как мог Михаил бросить Осокина на рельсы в двадцать три пятнадцать, если у него железное алиби? Ведь он сидел в это время на работе, не так ли?

– Он мог и выйти, – поспешила сказать Ольга.

– Все с вами ясно, – презрительно, как показалось женщине, промолвил Каратаев.