Линкольн Чайлд - Лед-15

Он подумывал о том, чтобы сообщить о случившемся в штаб и дождаться распоряжений. Но на то, чтобы запрос прошел через все инстанции, потребовались бы часы, может быть, даже дни, а у Гонсалеса не было никакого желания терять попусту время. К тому же ему вовсе не улыбалось расходовать свою нервную энергию на попытки втолковать начальству, за какой тварью они собрались тут гоняться. На вверенной ему территории погибли уже три человека, и ввиду удаленности базы от военного руководства Гонсалес располагал достаточной свободой действий. Лучше уж пусть все потом объяснит изрешеченный пулями труп.

Подстанция была теперь совсем рядом. В тусклом свете единственной лампочки Гонсалес видел распахнутую настежь дверь, висевшую под странным углом на покореженных петлях.

— Помните: пригибаясь и не спеша, — сказал он Филипсу.

— Есть, сэр.

Рядовой снял с плеча винтовку и с оружием наготове подобрался к двери, после чего скользнул за нее. Десять секунд спустя он крикнул, что все чисто.

Гонсалес дал остальным знак войти, затем вошел сам. Помещение выглядело так же, как и в прошлый раз, — все в кровавых пятнах и брызгах, покрывавших пол и платформы, на которых высились трансформаторы. Ведший наружу люк удалось закрыть, но неприятный холодок ощущался.

Он посмотрел на Марселина. Капрал старательно отводил взгляд от кровавых пятен. Лицо его слегка позеленело.

— Капрал! — окликнул Гонсалес сквозь гудение трансформаторов.

Взгляд Марселина метнулся к нему.

— Сэр?

— С вами все в порядке?

— Так точно, сэр.

Кивнув, Гонсалес снова перевел взгляд на лужицы крови. Их пересекали десятки отпечатков подошв — свидетельств недавней лихорадочной деятельности, развернувшейся в этих стенах. Многие из этих оттисков вели назад, в коридор, все они удалялись в сторону лазарета. И лишь единственные следы — если можно было их так назвать — уходили в другом направлении, теряясь в глубине базы. Сняв с пояса фонарь, сержант включил его и осветил огромные разлапистые мазки на полу, от которых веером расходились длинные кривые прочерки, оставленные когтями.

Он долго стоял, глядя на них.

Гонсалес считал себя человеком простым, без особых потребностей и претензий. Он никогда не нуждался в чьем-либо обществе и гордился лишь тем, что хорошо делает свое дело. Именно поэтому он никогда не стремился продвинуться выше и довольствовался чином сержанта, а также должностным положением, в котором усматривал для себя идеальную нишу, обладая властью вполне достаточной, чтобы вносить в ход вещей свои личные коррективы, но не настолько, чтобы нести груз лишней ответственности. Попривыкнув к окружающей обстановке, он единственный из тогдашних своих сослуживцев, да, собственно, и вообще из всех перебывавших на базе солдат, изъявил желание задержаться тут долее обязательных восемнадцати месяцев. Задержка затянулась на долгие годы и уже длилась без малого тридцать лет. Гонсалес до сих пор помнил, как вытянулось лицо майора в Форт-Макнейр, когда, вернувшись из отпуска после своей первой вахты, он попросил вновь отправить его к горе Фир. Время шло, и сержант уже давно мог бы выйти в отставку, но не в силах был представить себе другие занятия, кроме нынешних повседневных забот. Семьи у него не имелось, а все имущество составляли Библия и высокая стопка детективных романов, которые он много раз перечитывал вечерами — поочередно, один за одним, располагая их в алфавитном порядке. Гонсалес столько времени провел наедине с собой, что ничуть не скучал по иному общению. Ему нравилась подобная жизнь — простая, упорядоченная, разумная и предсказуемая.

Именно потому при виде освещенного лучом фонаря кровавого отпечатка ему стало крайне не по себе. Мысли его прервал Крил, заряжавший гранатомет.

— Знаете, мой дядюшка как-то участвовал в африканском сафари, — сказал он. — Без шуток. Выиграл первый приз в лотерею. И там он подстрелил капского буйвола. Хвастался потом своим трофеем много лет.

«Этой охотой тебе никогда не позволят хвастнуть», — подумал Гонсалес. Он посмотрел на своих солдат. Филипс освещал фонарем покрытые потеками крови пол и стены, Марселин стоял в дверях, глядя в коридор и наклонив голову, словно к чему-то прислушиваясь.

— Готовы? — негромко спросил Гонсалес.

— Готовы, черт побери, — ответил Крил. — Давайте убьем эту тварь.

Перегруппировавшись прямо в дверях, они двинулись по коридору. Филипс снова шел впереди, освещая лучом фонаря огромные кровавые следы. На полу то и дело попадались отдельные капли крови — не было ли чудовище ранено?