Люк Босси - Манхэттен по Фрейду

Фрейд увидел себя в гробу, задыхающимся под черной тканью, и потерял сознание.

— Черт! — вскричал Юнг.

Он подхватил Фрейда и уложил его на диван, затем позвал официанта из вагона-ресторана и попросил принести мешочек со льдом.

Юнг сам приложил лед ко лбу своего старшего товарища.

Фрейд очнулся и сразу накинулся на него:

— Вы что, хотите моей смерти?

— Вовсе нет, я…

— Ваша теория прямо противоречит моему пониманию бессознательного!

— Я докажу, что эти идеи могут сосуществовать, — заявил Юнг. — Я не хотел вас задеть.

Фрейд враждебно на него посмотрел.

— Коллективного бессознательного не существует, доказательством этому может служить то, что у меня с вами нет совершенно ничего общего.

— Вы преувеличиваете, — возразил Юнг.

Взгляд Фрейда несколько смягчился.

— Однако вы спасли мне жизнь.

— Два раза, — уточнил Юнг. — И это вполне естественно. Вы меня открыли, нашли. Без вас я был бы целиной, непаханой землей. Я — ваша Америка, мой дорогой Фрейд.

Фрейду захотелось рассмеяться, но неожиданная дрожь волной прокатилась по его онемевшему телу.

— Вы отдаете себе отчет, сколько самовлюбленности в вашем комплименте?

— Я знал, что вы оцените, — улыбнулся Юнг, возвращаясь к своей газете.

Фрейд задержал взгляд на его руках, жилистых, как у всех жителей гор. Силу этих рук он оценил два дня назад в Утюге.

— Вы один из тех редких учеников, которых и уважаешь, и боишься.

Но, несмотря на теплое отношение к собрату, Фрейд страшился того, что общение с ним может вызвать у него новые обмороки, еще более серьезные, чем раньше.

Он мог бы отдать жизнь за Грейс Корда, но намерения умереть из-за Карла Юнга у него не было.

Незаметно отодвинув пурпурный занавес, Фрейд разглядывал аудиторию, перед которой ему предстояло вскоре выступать. Гул голосов нарастал, так что казалось, будто атмосфера в зале наэлектризовывалась. Элегантные костюмы, лица благородные и веселые. Интеллектуальные сливки молодого американского государства.

Несмотря на почтительные напоминания Ференци, Фрейд так и не написал текст своей лекции.

Ну и что? Тема ему знакома, ведь он столько лет над ней работал.

Поразмышляем. Психоанализ. Детские истории, адресованные взрослым.

Его противники называли его открытия сказками, и, видимо, были правы.

Ах, если бы он мог повернуть время вспять и оказаться в одиночестве в своем венском кабинете, рядом с коллекцией античных статуэток! Они ничего от него не требовали. Напротив, они каждый день разыгрывали для него интереснейшую пьесу.

В ней Эос, богиня утренней зари, под внимательным взглядом тысячелетнего Будды преследовала троянского принца. Бронзовый сфинкс, полуженщина-полулев, в который раз загадывал загадку Изиде и Осирису, детям Гора. Оловянные верблюды бросали вызов африканскому шаману с эбеновым телом. Стоящая на его письменном столе Афина, богиня мудрости и войны, с мечом в правой руке и головой Медузы на груди, руководила ими всеми.

Статуэтки из Греции и Рима, из Китая и Египта мирно вели безмолвную беседу. Каждое утро Фрейд, слушая их, вдохновлялся и восстанавливал силы.

Сегодня они снова были ему нужны.

Фрейд представил их перед собой. Беспорядочные мысли в его голове постепенно начали принимать четкие очертания.

— Доктор Фрейд?

Он вздрогнул. Стэнли Холл жестом приглашал его подняться на кафедру. Фрейд сделал ему знак, означавший, что ему нужна еще минута. Эдип рассказывал ему о своих комплексах, Ромул — о фиксации на сосках волчицы, Гильгамеш — о мечтах, самых древних в человеческой истории.

Холл повторил приглашение. На этот раз Фрейду ничего не оставалось, как пойти за ним к кафедре.

Его встретил гром аплодисментов. Фрейд смущенно улыбнулся, сощурился и быстро окинул публику взглядом. Ференци и Юнг — в первом ряду. Фрейд узнал сидевшего справа от них философа Уильяма Джемса, серого кардинала американской психологии.

Собрав волю в кулак, Фрейд откашлялся.

Он здесь для того, чтобы представить психоанализ. Историю детства, детскую историю.

Он решил рассказать им эту историю так просто, чтобы даже дети смогли ее понять.

— Дамы и господа, — начал он, — выступать с лекциями в Новом Свете — дело для меня новое и трудное! Полагаю, что обязан этой честью тому, что, следуя логике, хотя и не совсем добровольно, я представляю основы психоанализа. Именно поэтому я и хочу поговорить с вами о психоанализе…

Его голос, уверенный и громкий, распространился по залу.