Кит Маккарти - Тихий сон смерти

— Протей, вот что.

Это слово произвело на Розенталя сильное впечатление, однако на его лице не дрогнул ни один мускул. Напротив, он заговорил совершенно спокойным тоном:

— Вы кричите, Робин.

— Не смейте называть меня Робином! Для вас я профессор Тернер!

— Ах, ну да, совершенно забыл, что вас повысили в должности. — Голос Розенталя оставался таким же монотонным, а лицо — бесстрастным.

Тернер презрительно усмехнулся:

— Впредь не забывайте этого. Теперь я профессор.

Розенталь не преминул вежливо заметить:

— В таком случае и вас попрошу не забывать, кому вы обязаны своим профессорским званием.

Тернер был уже настолько пьян, что не сразу смог отреагировать на этот выпад:

— Возможно, и вы не забудете, что я знаю.

— То есть?

Тернер закашлялся, и его грудь пронзила резкая боль. В баре было тепло, но ведь вокруг полно народу, а на улице — весенняя слякоть. Возможно, это так, ничего…

— Принесите мне еще джина, — велел он, и Розенталь кивнул с непроницаемым видом. Вернувшись со стаканом, он заметил:

— Вы расстроены.

Тернер осоловевшим взглядом уставился на собеседника, не веря собственным ушам.

— Расстроен? — взорвался он. — Расстроен?! Еще бы мне не быть расстроенным!

— Вы опять кричите.

За те секунды, что Розенталь произносил эту ничего не значившую фразу, Тернер успел опорожнить стакан. Он зашипел на Розенталя:

— Вы думаете, я кричу? Погодите, послушайте, что я, как вы выразились, прокричу дальше.

То, что «прокричал» далее Тернер, лишь подтвердило опасения Розенталя, зародившиеся у него в тот самый момент, когда он, сняв телефонную трубку, услышал по-театральному драматический требовательный голос профессора. Розенталю ничего не стоило в любой момент прервать разговор и напрямую спросить Тернера, чего тот, собственно, хочет, но ему нужно было выудить у него как можно больше информации и понять, что именно вызвало у него подозрения.

— Не лучше ли вам сейчас рассказать мне обо всем подробно?

Казалось, Тернеру не хватает еще одной дозы алкоголя, но в конце концов он решился раскрыть источник своего возбуждения:

— Вы лгали мне.

— О чем?

Тернер уже плохо ориентировался в происходящем. Срывающимся голосом он закричал:

— А как насчет?.. Не нужно, Розенталь, не нужно! Если вы намерены разыгрывать свои дурацкие игры — пожалуйста, я согласен. Хотите, я начну кричать прямо здесь и сейчас? Что именно? Может быть, слова вроде «Протей»? А как насчет «Пел-Эбштейн-Фармасьютикалс»? А как насчет смерти Миллисент Суит?

Розенталь улыбнулся и в знак того, что сдается, театрально замахал руками:

— Ладно, ладно. Я понял.

— Нет, — продолжал протестовать Тернер. — Это я понял! Вы лгали мне. Вы говорили, что все анализы отрицательные.

Розенталь счел наиболее разумным не перечить своему собеседнику.

— И вы обнаружили, что на самом деле все совсем наоборот.

— Вот именно, черт побери! И тут мне на ум пришел вопрос: как и отчего умерла Милли?

— И вы подумали…

Тернера вновь прорвало. Он навалился грудью на стол и, ткнув пальцем в плечо Розенталя, невнятно прорычал:

— Я понял: Милли была убита Протеем и, скорее всего, я следующий. Может быть, эта моя простуда, грипп, или что там это может быть еще, — последнее, чем я заболею.

По натуре Тернер не был агрессивным человеком, и сейчас, произнося эти слова и подчеркивая их смысл резкими движениями руки, он чувствовал, что бьется о несокрушимую стену. Розенталь по-прежнему оставался бесстрастным, словно лев, хладнокровно взирающий на перепуганную лань. Речь Тернера нисколько не испугала его — на своем веку он повидал и не такое.

— Так чего же в этой ситуации вы хотите от меня? — произнес он, когда Тернер исчерпал свой словарный запас.

— Ситуации? Ситуации?! — Теперь Тернер уже действительно кричал. — Вы называете это ситуацией?

Розенталь пожал плечами. Уж лучше бы он что-нибудь сказал: этот неопределенный жест подействовал на Тернера, как красная тряпка на быка, и он раскричался еще громче:

— Послушай, ты, сволочь! Я хочу денег, я хочу много, много денег! Я хочу больше денег, чем вообще можно иметь!!!

На них начали обращать внимание. Розенталь не реагировал на взгляды толпы, постепенно собиравшейся вокруг их столика.

— Если я не получу денег, я буду орать еще громче! Я пойду в газеты, на телевидение, ко всем, кто захочет знать!..

Розенталь принял решение. Спокойно и очень серьезно он произнес: