Джеффри Дивер - Пустой стул

Встав, Сакс подошла к окну.

— Прекрасный вид.

— Такое умиротворение, не правда ли? Сад с фонтанами. Разные растения. Я понятия не имею, какие.

— Люси могла бы тебе сказать. Она разбирается в растениях так же, как Гаррет — в жуках. Прошу прощения, в насекомых . Жуки — это лишь часть насекомых. Нет, Райм, я пришла не для того, чтобы попытаться тебя отговорить. Я пришла, чтобы быть рядом с тобой сейчас, и быть рядом, когда ты очнешься после операции.

— Чем вызвана такая перемена?

Сакс повернулась к нему.

— Когда мы с Гарретом были в бегах, он рассказал мне о том, что вычитал в одной из своих книг. В «Миниатюрном мире».

— Прочтя эту книгу, я зауважал навозных жуков, — заметил Райм.

— Он показал мне один абзац. Там приводился перечень отличительных характеристик живых организмов. Так вот, здоровое живое существо стремиться расти и приспосабливаться к окружающей среде. И я поняла, что ты должен пойти на операцию. Я не могу стоять у тебя на пути.

Помолчав, Райм сказал:

— Сакс, я знаю, что полностью здоровым я не стану. Но разве не из этого состоит вся наша жизнь? Из маленьких побед. Мы обнаруживаем микроскопические волокна здесь, частичный латентный отпечаток пальца там, несколько песчинок выводят нас на логово преступника. Именно за этим я сюда и приехал — мне требуется хотя бы частичное улучшение состояния. Я знаю, что и после операции не встану из этого кресла. Но мне нужна маленькая победа.

Возможность прикоснуться к твоей руке .

Нагнувшись, Сакс поцеловала его в губы и села на кровать.

— Сакс, у тебя какое-то странное выражение лица. Слишком веселое.

— Я опять вспомнила тот абзац.

— Из книги Гаррета?

— Да. Там приводилась еще одна характеристика живых организмов.

— Какая?

— Все живые существа стремятся продолжить свой род.

— Я чувствую, ты опять предлагаешь мне какую-то сделку, — проворчал Райм. — Чего ты от меня хочешь?

— Предлагаю поговорить кое о чем, когда мы вернемся в Нью-Йорк.

В дверях появилась медсестра.

— Мистер Райм, вам пора. Вы готовы?

— А то как же. — Он повернулся к Сакс. — Конечно, поговорим. — Поцеловав его еще раз, она пожала ему левую руку, и он смог ощутить слабое прикосновение к своему безымянному пальцу.

Две женщины сидели рядом, залитые ярким солнечным светом.

Перед ними на оранжевом столике, покрытом черными прожженными отметинами, оставшимися с тех пор, когда курение в больницах еще разрешалось, стояли два бумажных стаканчика с отвратительным кофе из автомата.

Амелия Сакс посмотрела на Люси Керр, с хмурым лицом, стиснувшую руки и подавшуюся вперед.

— Что-нибудь случилось? — спросила ее Сакс. — Как ты?

Люси долго не решалась ей ответить.

— В соседнем крыле отделение онкологии. Я провела там несколько месяцев. До и после операции. — Она тряхнула головой. — Я об этом еще никому не рассказывала. После того, как Бадди от меня ушел, я приехала сюда на День благодарения. Ела бутерброды с кофе вместе с медсестрами. Странно, правда? Я могла бы поехать к родителям в Роли, где меня ждал обильный стол с индейкой. Или в Мартинсвиль, к сестре и ее мужу, к родителям Бена. Но мне захотелось быть там, где я чувствовала себя дома. Естественно, меньше всего для этого подходил мой собственный дом.

— Мой отец перед смертью долго лежал в больнице, — сказала Сакс. — Мы с мамой провели у него три праздника — День благодарения, Рождество и Новый Год. Папа шутил, что нам нужно заранее заказывать места на Пасху. Но он до нее не дожил.

— А мать твоя еще жива?

— Да. И в отличие от меня не жалуется на здоровье. Я унаследовала от отца артрит. По полной катушке.

Сакс хотела пошутить, что именно поэтому ей пришлось научиться хорошо стрелять — чтобы не бегать за преступниками. Но в самый последний момент сдержалась, вспомнив Джесса Корна, маленькую черную точку, оставленную пулей у него во лбу.

— Не беспокойся, — сказала Люси, — с Линкольном все будет в порядке.

— Не уверена, — задумчиво ответила Сакс.

— Знаешь, у меня есть предчувствие. После того как мне пришлось так много проваляться в больницах, этому ощущению можно верить.

— Спасибо.

— Долго еще ждать? — спросила Люси.

Целую вечность…

— Доктор Уивер сказала, четыре часа.

Где-то вдалеке бубнил телевизор, по которому шла мыльная опера. Открылась дверь. Что-то зазвенело, раздался смех.

Кто-то прошел мимо женщин, но остановился.

— Добрый день!