Сергей Кулаков - Всемогущий

Вопрос повис в воздухе, и ответа не последовало. Да и кто должен был дать ответ? Где тот горящий куст, из которого Егор, подобно Моисею, услыхал бы нужные слова? Дождется ли он чего-нибудь подобного или ему не стоит и связывать свой спорный, обреченный вместе с ним на смерть дар – с вечностью, заключенной в слове Божьем? Кто он – порождение дерзкой, но бессильной перед силой небес науки или уникальное творение, созданное по воле и желанию Творящего? К кому он причислен – к избранным и имеющим право или к самозванцам, имя которым легион?

Чувствуя, что его начинает заносить в сферы, трогать которые не следует, и что не одиночество, к которому он привык и которое любил и искал, а изоляция действует на него не лучшим образом, Егор поднялся и начал бродить по комнате, декламируя стихи и думая о чем угодно, только не о том, что переворачивало все его существо и лишало не то что покоя, а способности принимать решения, последствия чего могли отразиться на его здоровье самым пагубным образом. Ничто так не разрушает мозг, как он сам. И вспомнив об этом, Егор понял, что надо остановиться и не терзаться тем, что когда-нибудь само откроется ему.

А если не откроется, то это тоже будет знак, благодаря которому он сможет понять, как глубоко заблуждался относительно своего места на лестнице, уходящей ввысь, – и тогда он смирится, успокоится, и никто никогда больше не услышит от него ни слова, ни полслова.

Ужин принес тот же человек, что приносил обед: среднего роста, среднего возраста, с пустым, будто стесанным рубанком лицом, с манерами истукана, без голоса и, казалось, без плоти. Егор поел, думая о том, что силы ему пригодятся, и принялся ждать. Чтобы скоротать время, он включил телевизор, выбрал канал о животных и под его невинное бормотание задремал, найдя наконец отдохновение от снедающих его мыслей, которые упорно прорывались сквозь все заслоны, возводимые им на их пути.

Но дремать пришлось недолго.

Почувствовав, что в комнате стало как будто темнее, Егор открыл глаза – и снова инстинктивно вжался в постель. Над ним нависала глыба Дикого. «Без очков», – отметил Егор, на всякий случай не шевелясь.

Какое-то время они смотрели в глаза друг другу, затем Егор разлепил губы:

– Как сестра?

Дикий улыбнулся, и оказалось, что улыбка у него вполне человеческая и даже приятная. Только было видно, что делать он это не очень привык и что это был отсвет от того, что грело его глубоко упрятанное сердце и что составляло суть его беспросветной жизни обреченного быть бездушной машиной.

– В порядке, – прошептал Дикий.

Он погасил улыбку, но в его глазах осталось выражение ласковости и какой-то безграничной нерассуждающей преданности, которую Егор уже целиком мог отнести на свой счет и которая несколько его озадачила.

«Только этого мне не хватало, – подумал он. – Собственный Кинг-Конг в качестве телохранителя – что может быть лучше? Но как потом от него отвязаться? Ах да, он же погибнет…»

У Егора сжалось сердце. Но выбор был сделан. И сделан не им.

– Операцию сделали? – спросил Егор, подымаясь.

– Сделали. Было все, как ты сказал.

Егор кивнул и отвернулся. Его смущал взгляд Дикого.

– Врачи сказали, что это чудо, – сказал Дикий. – Ну, когда достали зубочистку.

– Они могли тебе не поверить, – заметил Егор.

– Ну! – возразил Дикий. – У них не было выбора.

Он похлопал себя по пиджаку.

– Понятно, – кивнул Егор. – Но ты рисковал, поверив мне.

– У меня тоже не было выбора. Сестра умирала. Они сказали, что у нее нет шансов.

Дикий покрутил своей крошечной головой, хотя крошечной она казалось скорее из-за громадности плеч.

– Эта зубочистка… Она пропиталась водой, и приборы ее не видели. Они не могли понять причину, а все было так просто. А она едва не умерла. – Дикий посмотрел на Егора. – Но ты как увидел?

В голосе Дикого было столько же недоумения, сколько и благоговения, и Егор ощутил, как в нем подымается неведомое прежде чувство. Но он тут же придавил его и бодро перевел разговор на другое:

– Неважно. Говори свое «спасибо» и проваливай. Мне пора готовиться ко сну.

Дикий замер.

– Ты что, – сказал он.

– А что? – спросил Егор, садясь на постель.

– Не надо так. – Голос Дикого дрогнул. – Я не животное. И все знаю. Ты ведь не врал, когда говорил, что я погибну?

Егор понял, что уже ничего не изменит. Чему суждено сбыться, то произойдет. И все же он хотел точно знать, что не он стал виновником грядущей смерти – еще одной, увиденной и обозначенной им.